«Волки не всех доели, что-то не то»
«Наверное, мир никогда не был менее жесток»
Павел Скурихин, генеральный продюсер «Сибирь. Монамур»
Вечерний сеанс, полупустой зал, хотя предполагался ажиотаж. Взрослая публика, несколько подростков в зале – такое ощущение, не знают, на что пришли и даже не догадываются, что будет с ними после просмотра.
Слава Росс, режиссер из Бердска (Новосибирская обл.), несколько лет подряд создавал фильм о Сибири и добился своего – десятки призов и наград на отечественных и международных киноконкурсах. «Эта история помогла мне решить какие-то внутренние вопросы, разобраться с самим собой, мне хочется быть добрее» – признается режиссер. Быть добрее? После того, как стая собак, раздирает человека? Или после сцены, когда маленький мальчик падает в яму и ломает себе все кости? А, может, во время эпизода, в котором военный бьет проститутку в живот?
Начало фильма, Тайга, заброшенная деревня «Монамур», в которой остались только два жителя. Мальчик, который ждет возвращения отца и его сварливый дед, заставляющий внука регулярно молиться. Далее разворачивается вторая сюжетная линия – командир роты отправляет капитана и рядового на поиски проститутки.
Но на переднем плане остается стереотипная Сибирь: живописные равнины, ветхая изба, появление водки в кадре через каждые 15 минут. А на этом фоне верующий дедушка в ушанке и в валенках, ну и пусть, что зима еще не началась; наивный мальчик; коза; пьяницы; неверная жена; достоевская проститутка; грубые военные.
С каждым поворотом сюжета в зале нарастает напряжение. Зрители ерзают в креслах, щелкают пальцами и прекращают жевать попкорн. Редко возникают нервные смешки, все из-за резкого мата из уст героев. А как, по-вашему, должен выражаться капитан, прошедший через Кавказ и Афган? Когда фильм полностью овладевает зрителем, режиссер начинает манипулировать. Он мастерски давит на самые разные чувства. Религиозные – когда гротесковые подонки воруют икону у старика, материнские – от переломов ребенок не может пошевелиться, и просто человеческие – собака достает из резинового сапога кусок человеческой ноги и доедает ее.
Лидия Байрашевская, исполнительница роли Анны, неверной жены, утверждает, что поколение наше и наших родителей – это поколение, полное безверия. Неужели веру можно привить только таким путем? Любое равнодушный человек начинает умиляться после диалога маленького Лешки и мужчины:
«– Почему солнце синим карандашом рисуешь?
– Я желтый берегу, деду Бога нарисую.
– А че, Бог желтый что ли?
– А ты не знал? Он ведь светится!»
И вот зритель введен в транс и уже не замечает, что деревни на самом деле нет, ее построили декораторы фильма, серп и молот на горе – не из мрамора, а из плотного картона, а жесткость переходит за границы дозволенного. Кстати, о жестокости. Во время некоторых эпизодов хотелось выбежать из зала, почти как во время просмотра фон Триера. Но не только из-за того, что сцены отвратительны, а из-за полного непонимания, зачем это кино было снято и из-за неприятия пластмассовых истин, которые пытается вдолбить создатель.
А теперь о нем. Посмотрев картину, мы понимаем, насколько реальная Сибирь отличается от своего киномуляжа. «Очередной столичный режиссер снял провинцию» – думаем мы. Но нет, Слава Росс родился и вырос у нас, в городе Бердске. И многие актеры, сыгравшие в его фильме, сибиряки. Зачем режиссер конструирует настолько нереальные просторы нашей страны, остается загадкой.
Успех «Сибирь. Монамур» на Западе понятен: им показали Россию, Сибирь, такой, какой они ее видят, полную простоты и стереотипов.
Картина с каждой сценой сильнее давит на зрителя и в финале выжимает из него все: девушка в соседнем кресле начинает заразительно рыдать. И вот пытка над нашим сознанием закончилась, включается свет, но зрители остаются сидеть в креслах и дружно плачут. Неудивительно, что на обсуждение фильма доходит лишь несколько человек – дамы выбежали из зала к зеркалу в фойе вытирать размазанную тушь, а их мужчины стремительно достают гаджеты, чтобы настрочить в twitter «отличное кино, нет слов».
Люк Бессон после просмотра признался, что такой России он никогда не видел. Да и мы тоже, если честно.