2006, Россия, 105 мин.
Собираясь сегодня на просмотр фильма Константина Лопушанского «Гадкие лебеди», первого фильма в этом Новом 2007 году на большом экране, я ожидал увидеть картину серьезную и драматичную, и ожидания свои оправдал, и даже получил немного большее. Конечно, от фильма Лопушанского не стоит ждать чего-то революционного, переворачивающего каноны фантастического жанра перемешанного с насущными социальными проблемами, чего-то, что поменяло бы отношение к еще пока удручающему положению отечественного кинематографа. Эта картина отнюдь не ориентируется не на Голливуд (только если на качество производства), не на европейский кинематограф. А скорее фильм «Гадкие лебеди» по своему замыслу хочет повернуть взгляд отечественного производителя киноиндустрии и зрителя в сторону Советского кино, в коем были сделаны «Сталкер» и «Дни затмения», снятые все по тем же братьям Стругацким, что и фильм Константина Лопушанского. И этой направленностью картина не разочаровывает, разочаровывает только количество копий, крутящихся в кинозалах Санкт-Петербурга – таковых только одна, и та на единственном сеансе в Доме кино.
Фильм «Гадкие лебеди» это, прежде всего, удручающая и настраивающая на пессимистическое настроение атмосфера каждого кадра. Также это проработанная до мельчайших деталей стилистика города, находящегося на полпути от уничтожения. Есть, конечно, тут недочеты, вроде дождя в некоторых кадрах, который очевидно льется только на переднем плане, а на заднем отсутствует, но это мелочи. Хороша в этой картине актерская игра, сыгранная честно и достоверно. Особая похвала совсем юным дарованиям.
Вообще этот фильм нельзя приравнять к фантастическому жанру. Этот жанр понадобился авторам, то есть братьям Стругацким, по той простой причине, что жили и написали это произведение в Советское время, а именно в 1967 году. А в то время «не было принято писать» на остросоциальные темы. Мокрецы же, изображенные в фильме, есть всего лишь метафора на диссидентов того времени. Людей, которые выросли на почве тотального неприятия коммунистического режима и всех от него производных. Не приемлем диссидентам и способ мышления, принятый повсеместно в СССР, как не приемлем образ мышления обычных людей мокрецам. По этой причине на диссидентов применялись репрессии, но до такой степени, как у Стругацких с мокрецами в повести, не доходило. Это, требуемая для литературного жанра, гипербола.
Но фильм снят в наше время, время совсем не советское, и авторы, в данном случае Лопушанский, Вячеслав Рыбаков и как помощники Аркадий и Борис Стругацкие, уже ориентировались на проблемы современных граждан России. Поэтому здесь, в фильме «Гадкие лебеди», мокрецы – это не диссиденты, а люди, не пытающиеся подстроиться под общие, уже устоявшиеся рамки современной жизни. Образ же мокрецов сейчас Лопушанскому понадобился только ради того, что эта картина все-таки является экранизацией повести. На их месте могли быть люди, склонные к познанию сути вещей, а не стремящиеся удовлетворить любой ценой свои потребности.
А теперь возникает вопрос – а при чем здесь маленькие дети, вставшие на сторону инакомыслящих, мутирующих, на мой взгляд, именно по этой причине, существ. Дети встали на сторону мокрецов, потому что детское сознание – еще совсем чистое, как в советское время от всяких идеологий, так в наши дни от повсеместной посредственности и интеллектуальной деградации. У детей с еще пока несформировавшимся стремлением к конформизму для упрощения собственного бытия. Совсем наоборот, у них преобладает желание выделиться из толпы, желание как-то привлечь всеобщее внимание. Поэтому они, при выборе между людьми и мокрецами, выбирают последних, так как схожи с ними в стремлениях и идеалах.
В конце концов, всеобщей массе людей свойственно отрицание всего инакомыслящего, иного, чем они сами, выходящего за пределы их миропонимания. Поэтому люди решают уничтожить мокрецов, и успешно выполняют обещание, а детей, оставшихся после газовой атаки в живых, сажают в психиатрическую больницу, а в ней на иглу и развлекательное телевидение. А все из-за того, что после того, как, побывав «другими» и ощутившими внутреннюю свободу во всем, они не смогли и не захотели понять, что такое существование «как все».
Community Info