Первый раз я смотрела Рублева совсем маленькая, лет в 10-11. Случайно попали – пошли на какое-то кино в Мелитополе, а его отменили и показывали Рублева. Пол зала ушло, и Анечка все теребила – ну что за нудятина, чорно-белое, непонятное, скучное, ну пошли уже. А я продолжала сидеть, немного из вредности, а гораздо больше из-за нахлынувшего чувства, что это что-то настоящее, глубокое, просто я не могу понять, но зато могу быть рядом. Было скучно, запомнила немного - лишь красивое (разговор у реки, вернее не содержание разговора, а как они смотрели на реку), и страшное (как взлетел человек на шаре и кажется, убился, как выкололи глаза, как Никулину лили каленое железо). В потом как праздник вдруг – цветные картинки, иконы эти, и вдруг поняла, что кино снимали не тогда столетия назад, а в этом веке, очень помню этот контраст – из страшного чорно-белого - в цвет! Вышли на улицу, и день ослепил, еще один контраст, и до вечера была грустной непонятной, так что сейчас помню.
Мама рассказывала про Рублева. Показывала книжку с иллюстрациями, повела Андроников монастырь. Я его рисовала. Смотрели музей. Я все думала и не понимала. Все тоже ощущение причастности без полного понимания. Потом мы искали дорогу домой, а у меня как раз росли сиськи, 11 или 12 лет, и в первый раз стала натирать футболка без лифчика, а мне было стыдно, я только хотела скорее перестать идти, а мы заблудились, хоть и монастырь был совсем рядом с метро. Шли по каким-то трамвайным рельсам, я говорила маме – давай спросим дорогу, а она говорила – неинтересно же так, не спортивно, и шли дальше, и я все терпела, и казалось, что терплю за ради чего-то.
Потом еще раз смотрела. Более сознательно. Уже знала, что это великий Тарковский. Но, как сейчас понимаю, все равно мало что поняла.
А сегодня вдруг все (ну не все, конечно) вдруг почувствовалось и открылось. Отчасти от того, что мне по ходу дела объясняли, кто есть кто (моя вечная проблема с пониманием фильмов – не узнаю лиц и поэтому путаю героев, и как следствие – сюжет), отчасти от того, что вдруг поняла и увидела, - красоту этого полета на шаре, этих коней у реки, этого колокола, поднимающегося на веревке; вертикальные медленные съемки с неба вниз, как в "Ивановом дестве", нежность этой сцены - пухлого ребенка-девочки, брызгающего в Андрея молоком, пока он говорит о любви; близость смерти, как ответ за любой проступок; случайность насилия; призвание, когда нету сроков, а просто понимаешь не то, не то!, или вдруг – вот оно!, и то, что призвание – важнее дружбы, и что для талант может искать и творить не привязываясь к традиции (как сам Рублев, так и мальчишка руководящий отливом колокола - и вовсе не владеющий секретом, переданным отцом); разговоры и разногласия, народ, который темен, но чист, и фарисеи предающие; Кирилл – болтун и завистник, Иуда, и в то же время заступник, и он же подтолкнул к Андрея к Богу, к истинному призванию; сам Андрей, почти как Христос, и он же грешник; Россия, которой вечно страдать, предавать, разрушать и оставаться красивой; насильственность, с которой насаждали веру; естественность и правду язычества; Андрея, подвергающего все сомнению, отступника от канонов, и верного Богу, искреннего, слишком строгого к себе… Бог простит, а ты сам себя – нет…. И пронзительный конец, возвращение к призванию и прощение себя - ты будешь отливать колокола, а я рисовать, успокойся.
Community Info