drugoe_kino

Чеченская война давным-давно справила свой десятилетний «юбилей». Страна, увязнув по горло в нескончаемой «спецоперации», предпочитает о тлеющей драме помалкивать. Напротив, нам внушают: «Война окончена. Забудьте». А цинковые мальчики, запаянные в гробы, на «черных тюльпанах» продолжают лететь во все края России…

Кинематографисты изредка осмеливаются к больной теме прикоснуться. То в политкорректном «Кавказском пленнике», то в слезливой «Кавказской рулетке», то в жесткой авантюрной «Войне»… Фильм Александра Велединского «Живой» — попытка прорвать толстый слой пофигизма, тест на способность расслышать сквозь новостной официоз, ор рекламы, какофонию ночных клубов и фальшь попсы беззвучный крик тех, кто уже не будет… Учителем, бизнесменом, военным…

«Какими мы не будем», рабочее название картины, отвечало ее сути. Расплывчатое наименование «Живой» ассоциируется с одноименной можаевской повестью — историей противостояния беспаспортного колхозника Кузькина советской системе. Поначалу эти ассоциации только мешают. Да и не совсем ясно до самого финала: живой ли герой фильма — вернувшийся из Чечни безногий Кир (Андрей Чадов, не путать с братом Алексеем). Вот два его друга с оружием наперевес, словно почетный караул, постоянно его сопровождающие, — понятное дело, умерли. И видит их только Кир, потому как сороковины друзей, положивших жизнь ради его спасения, не прошли. Вот и маются бедолаги. Оберегают друга, по привычке, что ли? Помогают ему осознать совершенное уже на дембеле преступление. Впрочем, а было ли преступление, если герой в начале фильма погибает? А тут еще один алкаш и еще одна девочка напрямую обращаются к спецназовцам, прям как к живым. Ну да чего не бывает в жизни, которая сеет смерть.


Весь фильм — балансирование по канату между твердой поверхностью реальности (встреча Сереги с мамой, друзьями детства, бывшей подружкой) и мистикой. Мистикой какой-то свойской, без котурн, тумана и всякого там пиетета. Наоборот, авторы (сценарий Игоря Порублева и Александра Велединского) привычный пафос (героизм, фронтовое братство, смерть) топят в луже сарказма. «Только через мой труп!» — возмущается убитый боец. «Мы, типа, совесть его», — иронизирует другой. А дальше-то куда? В рай? Вот оно яблочко наливное, раскачивается прямо над деревенским кладбищем, где герои все и упокоятся… И будет им счастье. Да что-то в рай их не зовут. Ну и не надо. Все равно «там ничего нет — степь голимая», «темно в конце строки».

Чаще всего фильм будут сравнивать с «Мертвецом» Джармуша и бодровским «Братом» (на уже заматеревшего в прокате «Брата» «Живой» неприкрыто старается быть похожим: тут и роуд-муви, и близкая структура саундтрека). Но в первую голову картина Велединского и Порублева проистекает из «Ноги» Никиты Тягунова — одного из самых трагичных произведений 90-х. Дело не в ампутированной ноге солдата (начавшей подобно гоголевскому Носу самостоятельную жизнь) и даже не в общении героя с потусторонним однополчанином (идея в кино вообще не новая). А в общем посыле картин. Когда место живых — части тела, друга, страны — занимают фантомы. Они старательно изображают жизнь: светят галогеновыми лампочками на улицах, ширяют по головам ударными, в накрахмаленных воротничках в шикарных авто разъезжаются по офисам, выбирают и избираются.

Вы говорите, что война умерла и о ней следует скорей забыть? Но вот же она, в глазах этих неприкаянных, вернувшихся оттуда… Говорят, что они не могут слышать хруста шоколадной фольги, слишком это напоминает «упаковку» груза 200. Говорят, что несмотря на все усилия психологов и реабилитационных центров, они прижиться здесь практически не могут. Не здешние они, не местные. Не жильцы…
«Живой» — фильм про отдаленные результаты войны, площадь поражения которой 100 процентов. Тут все жертвы — и убитые, и калеки, и их родные, и вернувшиеся, и их родные… Это замкнутый круг, в который попадешь — не выберешься. Может, поэтому общество усиленно старается отодвигать от себя мысли о войне… (Л.Малюкова)

офисайт
Живой.журнал - обсуждение тем, затронутых в Живом