Другое дело, что советские фильмы для детей в массе своей были вредны, не полезны в смысле воспитания подрастающего поколения. Впрочем, дело тут было не в злонамеренности советских кинодеятелей, а в элементарной глупости.
А ещё в советском кино были фильмы о детях, но не для детей.
Наиболее очевидный пример из этого ряда – сокрушительное «Иваново детство» Андрея Тарковского, киношедевр, абсолютно не предназначенный для детских киносеансов. Менее экстремальный образчик кино разряда «взрослым о детях» – «Подранки» Николая Губенко. Но были фильмы и с ещё более размытым адресом. Их целевую аудиторию даже определить трудно.
Мастером сюжетосложения этаких кинокартин был Александр Александров, да будет земля ему пухом в селе Аксиньино Одинцовского района Московской области. Он учился на курсах у самого Михаила Львовского, сценариста «В моей смерти прошу винить Клаву К.» и автора слов песенки «На Тихорецкую состав отправится». Выучился Александров хорошо и знания применил с толком – за «Сто дней после детства» был награждён премией Ленинского комсомола и Государственной премией СССР. Награды вполне заслуженные, однако Александрова они направили по сколькой тропе конформизма.
Для начала он соорудил "Деревню Утка", странноватую псевдофольклорную конструкцию, неубедительно зовущую интеллигентных горожан припасть к корням и вдохнуть полной грудью ароматы прелого навоза. Это был 1976 год, когда мода на Солоухина с его солёненькими груздочками и черными досками уже прошла, и потому «Деревня Утка» не вызвала ни малейшего энтузиазма у зрителей. Кроме того, было непонятно, к кому обращаются авторы фильма. В центре сюжета девочка, вся история дана как бы её глазами, но шутки, которыми жонглировали сценарист и режиссёр, были понятны взрослым, а у детей вызывали скуку.
Следующий сценарий Александрова оказался попыткой ещё раз войти в ту же реку, по течению которой к нему приплыли государственные премии. Тут, понимаете ли, как раз вышли «Подранки» Губенко и «Зеркало» Тарковского, в которых взрослые мужчины не без меланхолической грусти путешествовали по прожитым годам, концентрируясь на воспоминаниях детства. Оба фильма вызвали сильнейшую реакцию кинообщественности. Ну, и Александров решил сыграть в том же регисте. Он взял повествовательную схему Губенко-Тарковского и вложил в неё материал, скопипащщеный со «Ста дней после детства». А режиссёром свежеиспечённый лауреат Государственных Премий пригласил Геннадия Шумского, тоже имевшего опыт работы с Сергеем Соловьевым, так что контекст выстроился достаточно понятный.
Далёкое прошлое, обозреваемое закадровым рассказчиком, в этом случае располагалось не в сороковых годах, а в начале шестидесятых. Отличная, стильная идея, если хотите знать моё мнение.
Я вспоминаю «Голубой портрет» сейчас, в декабре, потому что начинается он с кадров заснеженного леса. Это зима, и только «внутренная история» перебрасывает нас в лето, когда герою двенадцать и он влюбляется в хорошую девочку.
Расчёт изумительно точен. Я, откровенно говоря, не вижу в нём изъяна – композиция фильма, сюжет, музыка Исаака Шварца (как в «Ста днях»), прелестная Даша Михайлова, сентиментально-отстраннённая интонация (как в «Ста днях») и аккуратно воспоизведённая эпоха в стиле «близкое ретро» - всё тщательно продумано, должно цеплять за живое, будить память и чувства, но... Фильм не то чтобы провалился, его заметили, вяло похвалили и отодвинули в сторону. Он был предназначен для интеллигентов, таких, которые где-то видели репродукцию картины Константина Сомова, но не помнят, где, и не знают имя художника. Интеллигентам этого разряда Александров и его режиссёр предлагали поддельные воспоминания о первой любви, совсем как в «Ста днях». Фальшивка была исполнена довольно тонко, и, тем не менее, не сработала.
Это странно, потому что намного более грубая и ещё более фальшивая работа Николая Губенко вызвала бурю восторгов. Возможно, восторги были связаны не столько с художественными качествами «Подранков», сколько с их идеологическим посылом или с контекстом... Впрочем, не знаю.
Мне "Голубой портрет" нравится, хотя сквозь изображение и звук я вижу умысел и рассчёт. Мальчик стилизован под протагониста «Зеркала» и чуть-чуть под девочку, игравшую мальчика в «Подранках», а Даша Михайлова вполне оригинальна. Сначала авторы фильма пытаются загнать её в рамки подражания Лине Бракните времён «Девочки и эха» и даже пару раз портретируют Дашу в соответствующих ракурсах, потом не слишком удачно подстраивают под Таню Друбич в «Ста днях», но, к счастью, эти игры им надоедают, и они оставляют холодную и нежную девочку в покое. Позволяют ей быть собой.
А Даше Михайловой тесно в сюжете. Она появляется, напевая «Девушку из харчевни» Новеллы Матвеевой. Ну, вы знаете эту стилизованную гальярду со словами «Моей любви ты боялся зря» - здесь один из немногих просчётов авторов «Голубого портрета», ибо в 1961 году эту песню не знал никто. Потом встречный мальчик (протагонист) начинает упорно бояться её любви, что, по-видимости, у юной актрисы вызывает иронию. Там, в фильме, всё так расположено, что мальчик «из кухаркиных детей», озлобленный, но с тайной, а девочка из элиты, в окружении поклонников, но высокодуховная и ищущая. По сюжету, их должно тянуть друг к другу. Но реально Даша настолько высокомерна по отношению к своему партнёру, что вырисовывается совсем другая история, только сквозящая в перепетиях.
Даша очень эротична. Она тонко играет именно пробуждение чувственности. И это является истинным, возможно, единственным осмысленным содержанием фильма. То, что мальчик мечатет построить воздушный шар и полететь, просто обозначает устремлённость ввысь, контрастирующую с его социальным положением. Это неинтересно. Его конфликты со скучающими мальчишками из дачного посёлка тоже неинтересны, как бы слишком очевидны.
Но девочка! В ней тайна. И её «высокодуховность», заявленная в сюжете, попросту избыточна. Даша Михайлова играет «генеральские дочки знать не знают, что значит «нельзя», а к интеллигентской высокодуховности относится с едва скрываемым презрением. В результате она оказывается намного более современной и убедительной, чем все её партнёры, включая хорошую опытную актрису Варвару Владимировну Розальон-Сошальскую, играющую дворянку, чудом сохранившуюся на задворках Советского Союза. Кстати, эта актриса дворянка не только по роли, но и по происхождению, и потому так интересно сравнивать «настоящий» аристократизм Розальон-Сошальской с советским аристократизмом Даши Михайловой.
В общем, в «Голубом портете» было на что поглядеть, даже не считая пёстрых трусиков Даши Михайловой. Тем не менее, фильм прошёл мимо зрителей. Не вызвал интереса. Не стал культовым.
Александр Александров продолжил попытки детского «кино взросления», но его повело куда-то не туда. Уроки Михаила Львовского были забыты. «Прилетал марсианин в осеннюю ночь» вкупе со «Серафимом Полубесом и другими жителями Земли», несмотря на неизменно прелестную Дашу Михайлову, не столько очаровывают, сколько веселят наивным коньюктурным расчётом. Впрочем, и по поводу этих фильмов всё же есть смысл порассуждать. Как-нибудь в другой раз.
Да, а всё же был человек, оценивший «Голубой портрет» Даши Михайловой по достоинству. Это Илья Авербах. Один из самых талантливых и несоветских режиссёров советского кино. Для «висконтиевского» эпизода «Объяснения в любви» в роль «девочки на пароходе», единственной настоящей – и жившей всего несколько минут – любви героя фильма Авербах пригласил Дашу Михайлову, которой было предложено просто быть. Просто сесть в шезлонг на палубе белого парохода, навсегда уплывающего по синему морю, и посмотреть в нашу сторону, куда-то мимо нас. Так, чтобы стало по-настоящему больно.
Community Info