- Расскажи, как ты, молодая актриса, практически без режиссерского опыта, попала к Сельянову, ведущему продюсеру страны?
- Я изначально хотела к Сельянову, но было очень страшно к нему идти. И я решила отучиться (на Высших режиссёрских курсах - прим.). Потом где-то год я ещё ходила вокруг да около. Показывала сценарий разным людям, многие хотели его поправить, привести в более удобоваримую форму. А потом я просто попросила телефон Сельянова у своего педагога, Фенченко. В разговоре с Сельяновым я попросила его лично прочитать сценарий. Он прочитал, мы встретились, и он сразу сказал, что мы будем работать. Потом попросил мои работы режиссёрские: «Утро Лизы» и «Холод». Его всё убедило, и мы начали съемки.
кадр из фильма "Пионеры-герои"
- Как ты думаешь, что его всё-таки убедило?
- Думаю, во-первых – сценарий, он увидел в нём потенциал, он его зацепил. А второе, и он про это сам везде говорит, - это работы, которые он увидел. И потом всё произошло быстро, не было хождения, уговаривания, исправления сценария. Сельянов – мощная, масштабная личность. Произвело впечатление, как он общается с молодыми авторами. На меня не то чтобы не оказывалось никакого давления, напротив, он мне дал очень много свободы в делании этого фильма. Конечно, если я буду делать коммерческое, зрительское кино, там будут свои законы и всё будет иначе.
- Можешь привести пример, в чем отличие именно зрительского кино?
- В зрительском кино проблемы обозначают. Оно более понятное, более удобное для просмотра. Вообще, зрительское кино делается по определенным законам. У него иной темпоритм. Если речь идет о фильмах-событиях, фильмах-катастрофах, приглашаются фокус-группы и кино тестируется, доделывается. Это такой маркетинговый продукт, во многом просчитанный.
- А бывает так, чтобы и авторское, и зрительское кино одновременно?
- В России такого продукта, который бы в себе совмещал обе стороны, практически нет. Грубо говоря, у нас либо "Ёлки", либо арт-хаус. Хотя на этом построен, например, весь «Оскар»: там все фильмы находятся на грани между авторским и зрительским. Вот, например, "Гранд-отель Будапешт", "Охотник на лис" – это хорошие зрительские фильмы, но не простые, не "Ёлки". Эти фильмы оставляют послевкусие, заставляют о чем-то думать. Раньше у нас их было много. "Осенний марафон", например, как бы его определили сегодня? Авторское, зрительское, да просто крутое кино.
- Похоже на глобальную проблему нашей киноиндустрии.
- И это действительно проблема. У нас продюсеры определяют одни фильмы как артхаусные – и с ними не понятно, что делать: как их ни пиарь, количество зрителей у них весьма ограниченное. Так они говорят. А есть фильмы уровня «Любовь-морковь» - массовые, зрительские, которые вбахивают несколько миллионов долларов в пиар и потом собирают кассу. Причем, эта проблема с делением на артхаус и коммерцию не только в головах у продюсеров. Она и в головах у зрителей. Получается заколдованный круг.
- Когда я пишу отзывы на российское кино, а пишу обычно положительные и часто даже восторженные, то всё равно найдется несколько человек, которые напишут: "российское кино – говно". Даже не видя самих фильмов.
- В 2005 году мой молодой человек сидел за компом и находил «Шультеса», «Пыль»… И вот таких мальчиков и девочек, которые искали в интернете и хотели смотреть российское кино, их было много. Но за последние десять лет, с 2005 по 2015, это вот самое авторское кино, которое уже как ругательство звучит, оно себя дискредитировало. Я не знаю чем. И вот сейчас, в 2015 году, вот этот вот молодой человек мыслящего, креативного, среднего класса, он российское кино не ищет. Мы этого зрителя потеряли, упустили. Ну вот единственное, что было – «Шапито-шоу». Хотя и его история во многом связана с пиаром. А зритель ушел, и больше не верит. Те же люди, которые засоряют комментами пространство, не видя фильмов, ну что про них говорить? Лечите головы.
- Кстати, о больных головах. У тебя психотерапия в кадре – немного карикатурная.
- Я вообще противник психотерапии и психоанализа. Хотя, наверно, психотерапия важная вещь, но в психоанализ наш российский я не верю. Всё что показано в фильме – это не вымышленная история, она списана с реальных людей. У меня много знакомых страдают этой фигнёй под названием «панические атаки». И это не игрульки, а очень серьёзная проблема, колоссальных масштабов, о которой не говорят. Многие мои друзья, друзья моих друзей носились с этой проблемой, пытались её решить. Но в России эту болезнь не лечат.
- Получается, твой фильм – этакий диагноз нашему времени?
- Мне не очень нравится, когда в фильме выискивают двойное психоаналитическое дно, травму поколений… Фильм намного проще.
- Насколько широкий прокат получился у «Пионеров-героев»?
- В целом городов много, прокат общероссийский. Но проблема в том, что никто не знает про этот фильм. При этом у нас есть «Берлин», есть «Кинотавр», на волне которого мы выпустили фильм, про нас писали какие-то издания… Но этого мало.
- Он ведь, рано или поздно, появится в Cети?
- Да, это меня греет. Фильм уже появился в сети. Я и сама скачиваю фильмы. Я заинтересована, чтобы фильм посмотрело как можно большее число зрителей. Его снимали про людей и для людей. И неважно, где они его посмотрят – в кино или через торрент. Дай бог только чтоб в хорошем качестве. Я понимаю, что основной мой зритель – он в Интернете.
- Ты знаешь, кто твой зритель?
- Сначала я думала, что смотреть будут люди 30+ с советским бэкграундом, но сейчас мне пишет много двадцатилетних. Пишут, что им тоже нравится. И, судя по отзывам на фэйсбуке, мой зритель – это живой человек. Живой, мыслящий, понимающий что-то о том времени, в котором он живет, и о себе в этом времени.
- А есть разница между зрителем у нас и заграницей?
- Там очень круто смотрят. То ли у них есть какая-то наивность, то ли они не такие хитровымудренные как мы. Я сидела в зале, была очень живая реакция, а после показа ко мне подходили люди, благодарили и говорили, что это очень круто рассказанная история идеализма и максимализма, детского и взрослого. Что им очень понятна эта история веры во что-то очень большое. Говорили, что и в Европе очень похожая ситуация, такой метафизический тупик. Как будто человечество не знает, куда идти дальше.
- У тебя в фильме показано детство, а потом сразу наше время. Как будто не было 90-х и 00-х. В эти годы многое же произошло, в том числе трагическое. Не кажется тебе картина неполной?
- Они были, но зачем о них говорить? Человек формируется до семи лет. Принимают в пионеры в девять-десять. Так что этого было вполне достаточно. Сейчас мы впадаем в какое-то забытье по отношению к своему прошлому. Или пытаемся его осмысливать по-сериальному. Всё что касается советского тренда, всё делается в одном ключе – клюквенно-плакатном, очень плоско, очень много идеологии и «совка». А мне важно было показать в своем фильме детей, которые ничего не понимали в советской пропаганде, просто впитали какие-то вечные ценности.
- В твоем фильме дети-актёры очень органично играют, при том, что совсем из другого времени.
- Мы полгода искали детей, это был колоссальный труд. И детскими сценами, я считаю, мы просто сделали прорыв. Я не помню, чтобы за последние 15-20 лет на экране появилось что-то хорошее, связанное с детьми. Все уже устали от плохой детской игры. А у нас дети существуют - я такого сама давно не видела. На мой взгляд это… потрясающе!
Друзья, кто ещё не посмотрел фильм - ищите и смотрите. Я же благодарю Наталью за интересный и содержательный разговор и желаю долгой плодотворной кинематографической жизни. Думаю, мы все будем ждать её следующую картину.
Community Info