- Наташа, твой фильм – это, пожалуй, первый, наравне с Германовскими «Облаками», кино-портрет нашего поколения, тех, кто успел родиться СССР, стать октябрятами и пионерами. Так что, вот я смотрю и понимаю – это всё про меня, от и до.
- Да, это про наше поколение, но двадцатилетние говорят, что им это всё тоже близко, это вот ощущение симулятивных вещей, которые в огромном количестве нас окружают во всех сферах. Мне не нравится, когда говорят «потерянное поколение». Я не считаю наше поколение потерянным. Поколение, которое сейчас пишет историю – ну как может быть потерянным? Это скорее поколение, которое является необходимой прослойкой, чтобы пришли более сильные, более честные, более креативные… Если они придут конечно.
- А ты видишь разницу между нами и более молодым поколением?
- Наверно, им легче приспосабливаться. Начиная с того, что все они знают английский язык. Они более трезвые.
- Они более трезвые, а мы тогда – более… опьяненные?
- Скорее, более инфантильные. Даже внешне. В свои 35 мы выглядим на 27. И мы всё ещё хотим больше, чем нам может предоставить сегодняшнее время.
- Если спросить тебя за всё поколение, то МЫ о чем мечтали ?
- «Мы» говорить сложно. Мечтали о разном, но хотели жить не только для себя и не про себя. И в том, что мы это унаследовали, я не вижу ничего плохого. Хотелось бы иметь возможность не быть симулякром, а быть настоящим человеком, и чтобы у настоящих, умных была возможность делать настоящие дела: в журналистике, в бизнесе, в творчестве – везде. Если человек не совсем ещё зарос, то конечно у него есть стремление быть, а не казаться, желание делать, а не имитировать… Нас устремляли к чему-то надличному. Мы не очень умеем просто вкусно есть, хорошо пить, хорошо ездить… Маловато. Тем более, что мы, те, кто старше 30, уже, в принципе, наелись, напились, наездились. У меня есть чёткое ощущение – про 2000-ые ещё будут говорить, что что-то там было, то вот про эти 10-ые сказать нечего. Мы же ничего не строим.
- А Олимпиада? А Крым? То, чем гордятся нынешние патриоты.
- В патриотизм современный я не верю. Мне кажется, там такое количество даже не подводных камней, а айсбергов… Если говорить о столпах, на которых стоит любая нация: образование, медицина, культура, – то эти столпы шатаются.
- А может вместо них есть что-то другое?
- Ну а что вместо них? Вместо плохой медицины может быть только хорошая медицина, вместо плохого образования – хорошее… В 2000-м году у людей было больше надежды. Что мы что-то построим, что мы куда-то придём. Но мы так ничего не построили и никуда не пришли.
- Твой сценарий по настоящей истории? Персонажи не выдуманные?
- Это из моей жизни, из жизни моих друзей, знакомых, близких. Сценарий появился где-то в 2010 году. Потом я поступила на Высшие режиссерские курсы, чтобы его снять.
- Получилось, не только снять, но и сняться в одной из главных ролей. Ты сразу знала, что будешь играть в своем фильме?
- Я думала о другой актрисе. Потому что это большая ответственность – снять дебют. Я боялась, что мне будет очень сложно. Потом поняла, что наверно это правильно сыграть самой. Во многом это личная история, история моих размышлений. С другой актрисой мне было бы сложно. Мне нужна была высокая степень достоверности. Человеческой, даже не актерской. Мне нужно было максимальное погружение в материал, потому что он непростой. Много говорят о том, почему у нас актеры не работают так как в Европе, в Америке… Я много об этом думала. Мне кажется, утрачен какой-то важный навык, культура отношения к производству кино. И это не только проблема актеров, это касается и режиссеров и многих других кинопроизводителей. Нас очень испортило сериальное производство. Появились производственники, а максималисты почти исчезли. У меня в кино актеры работают отлично, я долго их искала и мы работали без компромиссов.
- Твоя героиня в фильме говорит: «Я забыла, что нужно делать?». А ты сама помнишь?
- Моя героиня так говорит, потому что она не знает, что нужно сделать, чтобы быть. Я сейчас сняла фильм «Пионеры-герои». Для меня в первый раз в жизни есть ощущение делания. До этого было только ощущение невозможности, накопилась усталость – я устала производить фигню. Но в фильме я говорю вещи непридуманные. Я сценарий не вымучивала, не заигрывала ни со зрителями, ни с критиками. И я за это отвечаю. Для меня это и есть момент избавления от забытья, просыпание.
- А если вдруг предложат снова всё забыть и начать производить фигню?
- Тонино Гуэрро говорил про Россию: «У вас прекрасные ребята, просто им нужно научиться говорить «нет». Вот ко мне подходит человек и говорит: «Ты сняла классный фильм. Через три месяца пойдешь на ТВ снимать сериалы за 500 тысяч в месяц?»
- И ты пойдешь?
- Это вопрос! Если я пойму, что смогу сделать это хорошо, что это будет не полное фуфло, то пойду. А иначе зачем?
- Ты упомянула Тонино Гуэрро, вы знакомы?
- Я провела у него шесть дней, когда обучалась на режиссерских курсах. Все начинающие режиссеры придумывают для своих фильмов разные «фишечки». А Тонино сказал мне, что надо постараться переставать придумывать и максимально приближаться к настоящему.
- Не хочешь снимать док?
- Мне, как режиссеру, документальное кино и документальный реализм неинтересны. Мне интересно создавать миры. Например, «Утро Лизы» (дебютный короткий метр – прим.) - это такой фантастический реализм. Больше всего меня интересует жизнь человеческой души и жизнь физического тела. На их пересечении я вижу настоящее, живое.
Продолжение следует. О работе с Сельяновым, о проблемах киноиндустрии, о психоанализе и детской игре.
Community Info