Претензии унылых кровососов на духовные высоты – тяжелы, неловки и статичны.
Два часа экранного времени персонажи пьют кровь, вяло гладят друг друга и инертно перебирают струны.
Апофеоз скуки и самодовольства.
Кровопийцы слегка оживляются под конец, охищнев и оголодав, вынужденные накинуться на парочку под луной.
Неубедительные вампиры обещают включить парочку в свой блеклый пантеон, отрабатывая название фильма несколько иначе - «выживут только любовники, ставшие паразитами».
Кровососущесть – не только метафора потребления, это еще и метафора негативной активности с претензией на изящное.
Джармуш снял лохматую агитку в пользу активного потребления, окаймляя это потребление, грузным изыском.
Декадентские потуги в фильме нарочиты и неорганичны, но именно они обнажают природу фильма.
Назойливо декорируемое потребление, преподнесенное, как выразительный жест, прочитывается своеобразно, как педерастия духа.
Говоря иначе - внутренняя эмоциональная дискретность, собираемая с помощью зеркала.
Жест автора - замшелый и квелый, но генеральная интенция отчетлива – человек, как прорва, расширившись еще немного, всегда оказывается на поверхности.
Надо только правильно отстраниться, чтобы, как можно лучше остаться.
От Джима ушло многое – авторская витальность, понимание органики изображения, видение тугой пластики пейзажа, но высветилось главное - воинствующая нефункциональность авторского присутствия.
Автор демонстрирует желание просто быть, считая при этом, что он есть во всем, впадает в опоздавшую дориановщину.
Эта интонация бывалого киномодника находит отклик среди бойко-инертных почитателей и поклонников. Такой интернационал наоборот - «стать всем» желают обладатели «нечто».
Раньше у Джима было чувство композиции – он умел уравновешивать свою потребность в деятельном небытии выразительным материалом.
Например, в «Мертвеце» мертвенное пространство постколонизированной Америки, оказывается Хароном, провожающим путешественника в поиск подлинной земли.
«Вне закона» обнаруживало в себе материнство путешествия.
Теперь потребность в материале покинула маэстро, осталось только зеркало, в котором видна медленная, бессодержательная ломка бывалого киноэстета.
Светский гуманизм всегда находит себя, в конце концов, в свинарнике.
Community Info