Это происходит, как и положено, в раннем детстве. Нашему герою всего два года. Одни гении в этом возрасте пишут первое стихотворение (моя знакомая поэтесса в два года написала: «дорога-дорога, идем не спеша, дорога-дорога, как ты хороша») или пьесу, сыгранную двумя пальчиками на фортепиано. Другие рисуют такую мощную калямалю, что родители тут же прикрепляют ее магнитиком на холодильник. Третьи строят в песочнице замок, подобный Дому Бальо Гауди…. А наш гений, девочка Джо, впервые замечает за собой способность к наслаждению (казалось бы – чего удивительного, но…).
Отец гения представлен классически – со своим особым лирическим взглядом на мир, со своими, ни на чьи другие не похожими, сказками (привет Арине Родионовне). Отец Джо тонко понимает дочь, наблюдая за ней и осознавая ее «дар».
Часто способность гения становится его основным занятием, его страстью, хотя, не исключено, что у него есть способности к чему-то еще. Расхожее выражение – талантливый человек талантлив во всем. Но гению лишнего не нужно. Он нашел свою золотую жилку. Так, донельзя погрузившаяся в свою сексуальность Джо годам к двадцати ничему, кроме секса, не научилась, хотя вполне могла бы (судя по тому, как легко она справилась с мопедом своего первого мужчины и как несколько лет спустя мастерски припарковала (и тут браво - триеровскому гипертекстуальному монтажу) автомобиль своего будущего возлюбленного (и авто и мопед, кстати, принадлежали одному и тому же парню)).
Впрочем, если первые калямаля-опыты Джо в сексе (ползание по скользкому полу, зависания на канате в поисках «ощущения») по-детски трогательны и вызывают на лицах зрителей умильные улыбки, то погоня Джо-лолиты за количеством секса набивает оскомину, напоминая юношескую графоманию, когда «дайте мне таблеток от жадности и побольше-побольше», и не важно, что эти опыты вряд ли можно назвать сексом. Так, стихи начинающих стихотворцев нередко далеки от поэзии. Кстати, и сообщество подружек Джо "Maxima vulva" - типичное такое лито, а их коллективные маструбации - эдакие литературные вечера с чтением стихов и т.п.
Но вот Джо-художник выросла и определилась со своим даром. Она знает, что с ним делать, принимая по 7-8 гостей за вечер, причем, строго по расписанию. Теперь, несмотря на количество, речь идет уже не о графомании, а скорее, о профессионализме.Теперь Джо подобна зрелому художнику, композитору, писателю. Ее «бестселлеры», над которыми она корпит не покладая рук и всего остального, расходятся большими тиражами, ее «музыку» слушают в плеерах, ее «полотна» представлены в лучших галереях. А ей самой, естественно, мало до этого дела. Джо-гения переполняет тотальное и неизбежное одиночество. Классика! При этом, она упорно называет себя плохим человеком (привет Лермонтову). А все из-за того, что нет в ней сострадания ни к обманутым женам своих бесчисленных любовников, ни к их детям-погодкам, ни к ним самим. А еще из-за того, что даже когда отец ее лежит на смертном одре, упокоенный, даже в этот скорбный час нашей героиней движет вожделение: Джо-художника озаряет вдохновение, строчка за строчкой появляются образы, ткётся строфа и вот она в такой, казалось бы, совершенно неподходящий момент («когда б вы знали, из какого сора…»), по своему собственному выражению - «потекла», окончательно убедив себя в своей бесчеловечности. Капля течет по ноге Джо, прозрачная, как слеза…
«И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы лёгкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз — и паруса надулись, ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны».
(привет Пушкину!).
Ух ты - "рассекает волны"! (привет Триеру!))
Ок, зациклившись в своих приветах, идем дальше.
Что же тормозит нашего Джо-гения? Почему наступает молчание, вслед за которым последует то, что мы увидим во второй части фильма?
Во-первых, как ни странно, - великий вдохновитель, «секретный ингредиент», любовь (помните, самые трогательные во всех отношениях сцены первого в жизни многоопытной Джо секса по любви?). Появляется Чувство, а не ощущение.
Во-вторых, совершенство Джо. Держаться на уровне гениальности трудно, это пик, после которого страшно упасть, превратиться в так называемую «творческую личность», ничтожность, вернуться к графомании, к жалким попыткам сделать что-то, что хотя бы отдаленно напоминало те 7-8 стихотворений.
Можно еще поразмышлять, почему Триер сделал фильм о себе и о своем творческом кризисе на примере такого персонажа (тут можно вспомнить о том, что имя "Джо" на романских языках (казалось бы, причем тут романские языки?) наиболее близко по звучанию к местоимению "я", а если перевести значения имен главных героев фильма и написать их через запятую (Джо, Селигман), то получится "Я, Счастливый человек"). Кроме того, Триер явно снимает кино о себе как об искушенной личности. Искушение, искусность, искусство. Искушенному человеку труднее насладиться, иногда вообще невозможно (Герман говорил, что он в какой-то момент вообще перестал любить кино). Возможно, Триер тоже. Но, вероятно, было бы чересчур нудно прямым текстом рассказывать о своей гениальности, искушенности, о своем творческом кризисе и невозможности создавать. Да в таком случае Триер бы умер со скуки еще при написании сценария. А если б ему удалось выжить, съемки бы его точно доконали. До монтажа бы он наверняка не дотянул, а фильм на «Берлинале» представлял бы кто-нибудь из его родственников.
Но он жив и, самое главное, все-таки перешел, рассекая волны, на другой берег, держась сразу за две соломинки - Шарлотту Генсбур и еще более тонкую и упругую Стэйси Мартин.
Над первой частью фильма можно подумать, о ней хочется спорить. Но даже страшно представить, что там, во второй части.
Community Info