Спустя более 15 лет после выхода «Дневника сельского священника» Брессон вновь обращается к творчеству французского писателя Жоржа Бернаноса. На этот раз он берется за экранизацию романа 30-летней давности «Новая история Мушетты». Результат привел к очередному успеху на Каннском кинофестивале в 1967, где фильм получил Приз Международной Католической организации в области кино.Трагическая история маленькой девочки по имени Мушетт вырисовывает решительно безрадостное существование главной героини. Судьба взваливает на хрупкие девичьи плечи необходимость заботы над умирающей матерью и совсем маленьким братом, в то время как окончательно спивающийся отец едва ли способен на большее, чем опустошить очередной стакан. Из-за нищеты ее социальный статус в кругу сверстниц не выше статуса бродяги с улицы. Переживая унижения, единственным неуверенным актом протеста для Мушетт становится забрасывание одноклассниц грязью из так называемой засады. А единственный друг, такой же изгой в обществе, оказывается не в состоянии совладать с собственной похотью и растлевает девочку. Картина ровной, неспешной поступью движется к финалу, подводящему черту над фильмом, над историей, над жизнью Мушетт, но оставляет после себя все то же тотальное безразличие общества и ужасающую безучастность.История маленькой девочки, безусловно, и сейчас способна воззвать к переживаниям и трогательным чувствам небессердечного зрителя. Во многом это вызвано манерой повествования: никакой притянутой за уши драматичности, никакого нарочитого и утрированного акцента на трагедии. Как и в своих ранних работах, Брессон нисколько не отождествляет ни себя, ни зрителя с персонажем – он с особенной художественной реалистичностью предлагает взглянуть на историю как бы со стороны. В данном случае характерный для данного авторского стиля оттенок отстраняющей документальности парадоксальным образом способен не только расшевелить струны зрительских эмоций, но и остаться в памяти на многие годы образчиком ярчайшей драмы. Говоря об авторском стиле, невозможно не сказать о визуальных художественных средствах, применяемых режиссером. Стоит упомянуть о том, как он сопоставляет свою героиню с птицей, попавшей в ловушку, которая в открывающей сцене безрезультатно и обреченно бьется в попытках вырваться из петли, лишь затягивая ее и, в конце концов, умирая. Столь же обреченно смотрит зритель на главную героиню, проникаясь той безысходностью, которой пропитано все ее существование, каждый ее шаг и поступок. Подобно птице, она оказывается в ловушке, что приводит к уже знакомой развязке. И та покорность, с которой Мушетт совершает последний в своей жизни поступок, указывает на некую экзистенциальную предопределенность и в то же время бессмысленность как самой жизни, так и смерти Мушетт. С ледяным спокойствием она вновь и вновь поднимается на холм, чтобы скатиться оттуда в реку, и это, кажется, становится не ее сознательным выбором, а единственно верным, необходимым поступком. Данная лента может считаться переломной в творчестве этого уникального французского режиссера. Если анализировать концовки более ранних работ, то можно сказать, что священник находит освобождение и искупление лишь в смерти, ровно как и Жанна Д’Арк, сгорающая на костре («Дневник сельского священника», «Страсти Жанны Д’Арк»). В картине «Приговоренный к смерти бежал» заключенному все же удается побег. Главный герой «Карманника», попадая в тюрьму, прозревает и находит свою любовь. Лишь в «Наудачу, Бальтазар» слышны отголоски экзистенциальной безысходности, которой пропитана жизнь ослика. Тем не менее, его смерть вполне резонно трактовать и как освобождение. В случае же с «Мушетт» ни о каком счастливом финале говорить не приходится. Более того, в последующих работах Брессон предлагает героям выход не путем принятия действительности, а так или иначе методом побега от нее через смерть («Ланселот Озерный», «Кроткая», «Возможно, Дьявол»). Таким образом, «Мушетт» проходит красной линией через зенит творчества Робера Брессона, разделяя его фильмографию на «до» и «после».
В своих работах режиссер неоднократно и увлеченно обращался к самым разным подтекстам, будь то отсылки к Достоевскому или католицизму. Иная картина может и вовсе быть переполнена неявными цитатами. В случае же с «Мушетт» едва ли стоит искать дополнительную подоплеку, история незамысловата и углубленный сравнительный анализ способен как придать ей новых красок, так и напрочь стереть ту важнейшую деталь, оставляющую фильм доступным и ясным – простоту. Простоту изложения, разумеется, уровень уникального мастерства Брессона сомнениям поддаваться не может и не мог.
Community Info