Редактор
ЧУДЕСНОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ
Когда в прессу стала просачиваться информация о съемках режиссером Андреем Прошкиным исторической киноленты «Святитель Алексий», кинокритика опасливо вздрогнула: заказчиком картины выступил аффилированный с Московской Патриархией фонд «Православная энциклопедия», а одним из основных спонсоров стал Газпром. Начали появляться ехидные комментарии о крупном соцзаказе на «духовные скрепы» и прочий державно-православный пропагандистский набор. Те, кто был знаком с мировоззрением самого режиссёра, первым порывом которого, по его собственному признанию, было отказаться от предложения продюсеров («Вам же нужно, чтобы народ шел в храмы и прочее, а юродивые — это не ко мне»), и сценариста Юрия Арабова, в число достоинств которого входит что угодно, кроме предсказуемости, недоумевали и ждали завершения съемок. В ходе съемочного процесса «Святитель Алексий» перевоплотился в «Орду», а любая яхта, как известно, плывет в тесной взаимосвязи со своим названием.
[Осторожно! Далее много текста и картинок.]
Когда фильм был наконец закончен, инициаторы проекта погрузились в тягостное молчание (что выразилось в практическом отсутствии какой-либо рекламы готового продукта и промоутерских усилий со стороны заказчиков, скромно фигурирующих лишь в титрах картины). А нам остается лишь рукоплескать режиссеру, совершившему почти невозможное - мало кому удавалось получить бюджет на съемку пропагандистского панегирика и снять, без преувеличения, самый значительный отечественный фильм года, ставший фестивальной киносенсацией, исключительно в соответствии со своими замыслом и художественной концепцией. На 34-м Московском Международном кинофестивале «Орда» получила две весомых награды - за лучшую режиссёрскую работу и за лучшую женскую роль. И несмотря на ещё целый список наград, среди которых пять "Золотых орлов" и семь "Ник", можно определенно говорить о том, что фильм остался недопонят и недооценен профессиональным киносообществом, а различные заинтересованные «референтные группы» накидали ему «чёрных шаров», что, с нашей точки зрения, нисколько не справедливо и не оправданно.
ИСТОРИЧЕСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Наше сегодняшнее историческое и художественно-эстетическое безвременье закономерно сопровождается кризисом жанра исторического кино, когда идеологически спорным становится буквально любой отрезок отечественной истории. Академик Арциховский всегда шутил, что не случайно посвятил жизнь изучению берестяных грамот - мол, кроме него про эти грамоты никто ничего не знает, предмет его исследований не вызывает никакой научной полемики, обеспечивая ему спокойную и беспроблемную работу в своей научной нише. Однако, «теперича не то, что давеча»: сегодня фильм про взаимоотношения Руси с Золотой Ордой середины 14-го столетия обречён на острую историческую экспертную дискуссию - с одной стороны, накоплен огромный исследовательский массив данных об эпохе, с другой стороны, количество лакун таково, что любая попытка реконструкции социальной жизни 700-летней давности может быть освистана поборниками «исторической достоверности», в изобилии обрушившимися на картину Прошкина. Драматизм взаимоотношений с историей и историками давал о себе знать на протяжении всего съемочного процесса - чего стоит один демонстративный уход главного консультанта Вадима Рудакова, заявившего, что в его задачи не входит консультирование ненаучной фантастики и сотворения мифов. Аргументы вроде того, что лишь 2% построек реального Сарай-Бату раскопано археологами и научно описано, а о языке, используемом ордынцами, можно судить лишь гипотетически, действия не возымели: консультанты сослались на то, что 2% - это целых 30 тысяч квадратных метров, а также апеллировали к опыту исторической компаративистики, позволяющей воссоздать облик эпохи максимально достоверно.
Тем не менее, при просмотре фильма «Орда» меньше всего хочется думать о научной корректности - то, что жилища ордынцев напоминают ближневосточные голубятни и застывшие во времени постройки нынешнего Йемена, а скученность застройки и антисанитария поселений имеет мало общего с широкими улицами тогдашних восточных городов и оборудованной канализацией, о которой европейцам оставалось пока только мечтать, царапает глаз отнюдь не всем. В то же время, не все готовы мириться с нарочито демонстративной условностью изображения. Упомянутый Вадим Рудаков оказался благодарно цитируемым как зрительской аудиторией Татарстана, в значительной своей части расценившей фильм как глумление над татарской историей, в которую нынешняя татарстанская историография, безусловно, вписывает период Золотой Орды, полностью отождествляя монголо-татарскую культурную цивилизацию с собственной, так и радетелями истории Руси, которая, на взгляд многих из них, показана заведомо более слабой, отсталой, нежизнеспособной, чем находящаяся на историческом подъёме Орда. Если одна группа критиков ничтоже сумняшеся определила «Орду» как русофобскую картину с антиклерикальным и, шире, антиправославным пафосом, то татарстанский Милли меджлис так же всерьёз обсуждал запрет проката «антитатарского» фильма на территории республики. Возмущение татарстанского истеблишмента, Русская православная церковь, встретившая фильм холодным молчанием, а также весьма скупая реакция российского светского государственного агитпропа, явно разочарованного результатом своих инвестиций, разом опровергают уверенность любого из вышеназванных институтов в ангажированности и тенденциозности кинополотна Андрея Прошкина.
ЧУДО НА ЗАКАЗ
Прелесть фильма состоит как раз не в слепой и упрямой погоне авторов за киноправдой, а в создании, разумеется, при солидной опоре на художественно-историческую реальность, грандиозного философского обобщения, обращения через конкретный исторический сюжет к вечным дилеммам человеческого бытия. Столкновение цивилизационных ценностей, противостоящих друг другу общественных концепций, историческое соревнование православного мира с миром язычества, которое, вопреки всей логике социального развития, выведено в фильме как победа молодой нахрапистой пассионарности над уходящей, архаичной натурой, когда рефлексы и инстинкты одерживают вверх над жизнью, организованной по законам религиозной и светской морали, соотношение религиозного служения с проявлениями человеческого долга, природа нравственности и её соприкосновение с природой чудесного и божественного, - вот лишь небольшая часть поднимаемых вопросов, на которые наивно было бы ожидать однозначных ответов от создателей фильма.
Митрополит Алексий приглашён в Золотую Орду для исцеления ослепшей ханши Тайдулы (за эту шекспировского размаха роль была награждена Роза Хайрулина - кстати, единственная снявшаяся в картине татарка). В основе сюжета лежит реальная история: повествование дошло до нас в классических источниках — Лаврентьевской, Софийской, Новгородской хронике и Владимирском летописце: «…прииде из Орды посол от царици Даидулы архиепископу Алексею митрополиту звать его в Орду да светит царицю, бе бо больна вельми. ... Того же лета месяца августа 18 день иде в Орду архиепископ Алексеи митрополит, и того же дни Алексеи митрополит нача молебен пети». Внезапная слепота Тайдулы выведена возмездием за зверское обезглавливание русских пленных, а судьба Руси становится заложницей успеха или неудачи чудотворной миссии Алексия, справедливо сомневающегося в возможности творить чудеса по заказу, но с фатальной, покорной неизбежностью принимающего свой долг, которому суждено превратиться в незавидную участь. Митрополит Алексий - без сомнения, одна из лучших ролей Максима Суханова, которому удается избежать парсунной плоскости и пресной, сводящей скулы благостности праведника. Его герой - не схема, не функция, не хрестоматийное воплощение добродетелей, а, прежде всего, человек со всеми присущими роду людскому слабостями и сомнениями, проходящий тяжелейшее испытание веры. Ни секунды не веря в возможность чудесного исцеления, - исцеляет Христос, да и тот не творит чудес по заказу, - он готов к мучительной смерти, но не готов к вечной муке, вдруг ставшей для него уделом земным. Достоинство, с которым он проходит все испытания, когда смерть выглядит лёгким и вожделенным избавлением, делает его святым, осуществляющим промысел Божий в движении к царству небесному. Испив до дна чашу унижений и мук, он оказывается вознагражден - будучи, казалось бы, обреченным на вечное страдание, он прощён изобретательными на зло ордынцами и отпущен на все четыре стороны, осыпанный ханскими милостями и с ярлыком на вольности для Церкви. В то время как его спутник, келейник Федька (Александр Яценко), ломается в плену, принимая басурманскую веру, предает бывших единоверцев, демонстрируя новым хозяевам услужливое усердие, митрополит Алексий из последних сил старается помочь попавшим в рабское ярмо соплеменникам, а того же Федьку в итоге великодушно прощает, отдавая ему шубу, неожиданно пожалованную сменившим гнев на милость мучителям… Недаром реальный митрополит Алексий был канонизирован Русской церковью через полвека после его смерти в 1378 году. Христианское всепрощение русского митрополита ярко и резко контрастирует с людоедской моралью ордынской верхушки, где человек человеку волк, где алчущий власти сын способен свернуть шею отцу, а мать молчаливо благословляет убийство собственного ребёнка, посмевшего стать поперёк её дороги.
ПРАВДА НА ПРАВДУ
Многие усмотрели в киноленте Прошкина условный и упрощающий схематизм, когда два мира, нарисованные при помощи бинарных оппозиций, фронтально противостоят друг другу. Первобытность социальных взаимоотношений в Орде, основанных на законах естественного отбора, противопоставлена нравственной доминанте русского начала. Жестокость, инфернальность атмосферы внутри ордынского шатра оскорбила поколение наследников монголо-татар, упрекающих создателей фильма в повторении «исторических ошибок» в изображении Орды, якобых заложенных советским кинематографом. С учетом нынешних пертурбаций в татарстанской историографии, категорически табуировавшей не просто термин «иго», но и само утверждение о порабощении монголами русских, претензии этой части критиков понять нетрудно. Призвав в союзники покойного Льва Гумилёва, также избегавшего в отношении Руси и Орды подобных определений и предпочитавшего говорить о цивилизационно-культурном симбиозе, адепты Орды крайне болезненно реагируют на любую неапологетическую трактовку её сущности и роли. Справедливо это или нет, судить вам, однако не стоит забывать, что аудитория носителей русского обострённого этнического самосознания усмотрела в витальности монголо-татар и в обречённости русских, красочности ордынского быта и посконной убогости быта московского ущемление национального чувства и признаки русофобии (почему-то именно сценариста фильма). «У Гумилева есть блистательная и наверняка истинная теория этногенеза, а вот его пассажи о том, что ордынцы не трогали и оберегали православие, не сходятся с летописями», - говорит Юрий Арабов.
Кинокритики, сопоставлявшие историческую киноткань Прошкина с тем же «Царём» Лунгина, например, справедливо замечают, что то, что у Лунгина выглядит явной клюквой, лубком, исторической небрежностью и недобросовестностью, болезненными фобиями и глубокой закомплексованностью, у Прошкина становится всего лишь художественным обобщением, фантазией на историческую тему, попыткой дать своеобразную версию реконструкции русского и монгольского (авторы фильма сознательно избегают терминов «татары», «татарский») бытия на стыке эпох. Визуально фильм производит оглушительное впечатление - буйство красок и торжество максимально приближенной к реальности фактуры, шибающий с экрана в ноздри запах конского пота и тёплого навоза, засаленной шерсти, свежевыделанной кожи, дымящейся крови и горелого мяса, великолепно, детально выстроенный в астраханской степи Сарай-бату (губернатор Астраханской области Жилкин распорядился в память о съёмках не сносить декорации, ставшие памятником фильму), более тысячи специально сшитых 20-килограммовых костюмов, - всё это приковывает к экрану и не дает отвести взгляд.
МОНГОЛЬСКИЙ РОК-Н-РОЛЛ
Важнейшей составляющей кинематографической удачи Прошкина стала работа со звуком. Вначале о той оригинальной, неповторимой музыке, которая столь органично вплетена в ткань картины, что трудно представить себе на её месте какой-то другой саундтрек. Музыку к фильму написал Алексей Айги, которого режиссёр озадачил воспроизвести «монгольский рок-н-ролл 14-го века», и который блестяще справился со своей задачей - сегодня, через полтора года после премьеры фильма, душераздирающая, пронзительная и одновременно мистическая музыка Айги стоит у меня в ушах. Бурятская группа «Намгар», использующая аутентичные инструменты, считаю, вписала своё название в историю мировой музыки.
Теперь два слова о звуке речи. Поскольку язык жителей Золотой Орды до сих пор достоверно не реконструирован (не хватает письменных документальных источников), в качестве «языка внутриордынского общения» научными консультантами фильма был выбран современный балкарский (считается, что он наиболее близок к среднекыпчакскому языку тогдашних ордынцев и в большей степени, нежели другие, может претендовать на эталон общетюркского), а вложены балкарские слова в уста бурятских, якутских, тувинских, хакасских, калмыцких, киргизских, казахских актёров. Бесспорной жемчужиной этого тюркско-монгольского актерского интернационала стала Тайдула в исполнении Хайрулиной (татарская интеллигенция, в пух и прах разнесшая фильм, однако, гордится удачей мегаталантливой казанской драматической актрисы), а другим драгоценным камнем в актерской галерее стал трагически ушедший от нас Андрей Панин, сыгравший в «Орде» свою, увы, последнюю роль, одну из самых ярких в своей жизни. Его Тинибек успевает произнести лишь несколько фраз в начальных кинокадрах, будучи убит своим братом Джанибеком («Косточкой подавился», - лаконично объясняет Джанибек матери, и она, подумав, благосклонно кивает), но, думаю, никто не будет спорить, что роль Тинибека стала искромётной удачей картины.
АД НА ЗЕМЛЕ
Помимо сугубо этнографического наслаждения видеорядом и возможности погрузиться в реалии 700-летней давности несомненный интерес представляет наблюдение за эволюцией представлений о природе власти. Источники власти в Орде, этом вместилище ада на Земле, - исключительно сила и воля. Ограниченные форматом картины, авторы спрессовывают эту эволюцию в рамки одного поколения, в начале фильма показывая невозмутимое спокойствие ханши, сына которой убивают фактически на глазах у неё, а в конце отказывающейся благословить на ханство своего внука – отцеубийцу Бердибека.
Слишком прозрачная параллель со «Страстями Христовыми», отмечаемая всеми, сопереживающими физиологически беспощадно-достоверным мучениям Алексия, отнюдь не режет глаза, а вот явное превосходство духа православного мученика над случайным ветром занесенными в Орду католиками латинского обряда, беззащитными перед лишениями и невзгодами, пожалуй, что должно было лечь бальзамом на душу вдохновителей картины.
Разброс мнений о фильме, десятки попыток определения его жанра - православный блокбастер, антиправославный блокбастер, религиозная притча, рок-версия летописи, философское эссе, чего ещё только не наслушались авторы о своем детище, - свидетельствуют о том, что перед нами несомненная режиссёрская и драматургическая удача. Бурная полемика, порожденная картиной, с одной стороны, избавляет авторов от обвинений в односторонней ангажированности, а с другой стороны, свидетельствует о серьёзном общественном запросе на историческое осмысление.
kolobok1973 специально для рубрики "О природе русской души"
Community Info