В этом конечно есть некоторое преувеличение его настоящей роли в событиях. Тут следует оговорится, что в реальности он не режиссировал той революции - он и был революцией, самим духом ее. В памятный день 14 июля 1989 года, когда брали Бастилию, среди последних семи узников находился и наш маркиз. Был освобожден, оказался в самом чаду кутежа, примкнул к самой радикальной движухе, выкидывал самые бескомпромиссные лозунги вроде полной отмены частной собственности, написал оду на смерть Марата, где представил убийцу Шарлотту Корде его любовницей (к слову, это более правдивый момент, чем историческая правда). А когда террор все набирал обороты, Сад решил, что «120 дней Содома» поставленные в реальности – это уже какой-то перебор, и осудил якобинцев. Как это ни странно, за все заявления был не гильотинирован Робеспьером, а только посажен в тюрьму, где и провел месяцы, из-за решетки наблюдая, как они с азартом режут друг дружку. Потом снова был выпущен и снова сел. На этот раз в сумасшедший дом уже при Наполеоне, когда власти решили, что существование человека на свободе тоже какой-то перебор. В общем и целом сей либертин и самый вольнолюбивый человек эпохи провел в местах лишения свободы большую часть своей беспутной жизни. Но это все присказка к событиям фильма Питера Брука, сказочка будет потом.
Французская революция, даром, что в идеях опиралась на плоды Просвещения, рационализм, культ разума и прогресс, на самом деле была глубоко иррациональна по своей сути и питалась из того же источника, что и произведения Де Сада. Именно тогда человечество навсегда распрощалось с иллюзией осуществления последней европейской мечты, с этой святой троицей - «Свобода, равенство, братство». Уж слишком быстро к ним стали приписывать фанатичное – «или смерть!», вернее оно всегда там было по умолчанию. Ибо два казенных слова «равенство» и «братство», можно заменить более простым и понятным – «любовь». Но к любви в христианском понимании «или смерть» не припишешь и любовь не пропишешь ни в какой Конституции. В итоге - недо-любовь. Что там еще остается? Свобода? Но беспредельная хаотичная свобода в де садовском смысле, близком к пониманию ее всех этих психопатов-деятелей Французской революции, тоже противоречит любви. Вот и получается, что люди хотят взаимоисключающих вещей. Вот и мучается в своей ванне Марат или параноик, исполнитель роли Марата – не важно, в данном контексте «зеркало в зеркале». Он всего лишь из любви людям, ценой малой крови хотел привести их счастью, освободить от тирании. Но уже лег под нож и тиран, и его семья, в расход идет первое, второе сословие, потом уже кто не попадя, а до свободы далеко. Ведь источник тирании где-то внутри и свобода в этой ситуации нужна вовсе не народу… Каждый шаг вперед уводит его от любви, каждый шаг назад – от свободы. Убийство, а по теории авторов фильма, фактическое самоубийство – единственный способ выйти за пределы круга. Шарлотта Корде, начитанная девушка из хорошей семьи, при всей разнице взглядов с Маратом, по сути, реализовала ту же самую программу за один шаг. Хотели свободы и благополучия, получили обреченность и тщетность. Хотя кто знал бы эти два имени, кабы не это печальное обстоятельство? Вот вам срез коллективной невменяемости, когда им завладевает инстинкт смерти, как освобождения. Так падал занавес между искусством и жизнью… Разные слова, разные лозунги, разные источники вдохновения и тоскливо-однообразный итог. Потомок древней аристократической фамилии, маркиз де Сад перед смертью не сильно заботился о сохранении даже имени своего, а просил похоронить себя под желудями, чтобы от могилы не осталось и следа, «как память обо мне, надеюсь, сотрется из памяти людей». Кто-то назвал бы это сожалением о прошедшей жизни, но скорее это можно назвать актом свободы, последней строкой произведения, пытающегося избавится от болезненной словесной зависимости.
Community Info