Его фильмы совершенны. Например, «Прощание» 1958 года по роману обожаемого мной Станислава Дыгата имеет только один недостаток: роль Мирека, важного по смыслу, но второстепенного по метражу и композиции персонажа, сыграл Густав Холоубек. Когда он, ледяной, взведённый, как курок револьвера, появляется в кадре, мы теряем интерес к главному герою, великолепному тонкому Тадеушу Янчару. Холоубек крадёт финал фильма, своей трагической харизмой разрушая ироническую конструкцию, что явно не входило в замысел режиссёра. Но за пределом этого досадного мисткастинга «Прощание» опасно близко к трудно представимому абсолюту киногении.
Впрочем, в появившейся несколько лет спустя картине «Как быть любимой», скурпулёзно точной экранизации повести Казимежа Брандыса, первоначально назвавшейся «Говорят, сова раньше была дочкой пекаря», подобных недостатков нет, фильм полностью безупречен. Впрочем, международными призами он (как и другие фильмы Хаса) не отмечен – всего лишь национальная премия. И при почти невыносимом формальном совершенстве фильма о трогательной нежной Офелии, последовательно, самоотверженно, с огромной любовью уничтожившей своего Гамлета, в каллиграфии Хаса нет ни малейшего холода, лишь поток эмоций героини, бесконечный флэшбек, без шансов вернуться из прошлого в «сегодня».
А ещё позже Войцех Хас снял экранизацию другого моего любимого романа – «Рукопись, найденая в Сарагосе» графа Потоцкого - и в языке, которым заговорил со зрителем, разом перепрыгнул несколько десятилетий, оказавшись актуальным в свете стилистических поисков американского и английского кино 90-х годов. «Рукопись», между прочим, была для меня первым фильмом Войцеха Хаса – я ещё школьником в пустом кинотеатре смотрел этот фантастический фильм об отважном офицере, заплутавшем в испанских горах и собственном подсознании. Оборотни, вампиры, инквизиторы, прекрасные полуобнажённые девы, ориентальная мистика, ослепляюще яркое солнце и глубокая тень в переходах забытых пещерных городов восхищали не только меня, наивного, но и такого искушённого мастера, как Луис Бунюэль, написавшего в своих мемуарах, что «Рукопись» Хаса - единственный фильм, который он смотрел трижды.
Но всё это шестидесятые годы, когда изображение, визуальность для польского кинематографа были так же важны, как и социальное послание. В семидесятые годы положение изменилось, место изощрённых лабиринтообразных композиций заняли говорящие головы, и Войцех Хас был оттеснён на периферию. За всё десятилетие он снял только один фильм – «Санаторий «Под Клепсидрой» по роману гениального Бруно Шульца. Тут опять был прорыв в будущее, к визуальному барокко Терри Гиллиама и Питера Гринуэя, помноженому на неоэкспрессионизм братьев Куэй, но открытия Войцеха Хаса и в этот раз никого из восточноевропейских кинематографистов не заинтересовали, эстетика "Санатория" осталась без последователей. Герой фильма, приехавший к умирающему отцу в «санаторий», оказывался в лабиринте своего и чужого прошлого, где сплеталась хасидская мистика, польский гонор, экзистенционалистская прохлада чувств и напряжённый сюрреализм в духе Макса Эрнста.
И всё же самое большое потрясение от встречи с кинематографом Войцеха Хаса я испытал при просмотре «Удивительного путешествия Балтазара Кобера». Мне было двадцать пять лет, и я вообще ничего не понял. Это было первый, да и последний раз в моей жизни, чтобы я настолько ничего не понял в увиденном фильме, который меня, при всём при том, поразил и даже потряс. До такой степени, что позже я видел сны по мотивам этого фильма. Там, в «Путешествии», действие разворачивалось в Европе XVI века, а протагонист, юноша по имени Балтазар Кобер, мог видеть мертвых и даже общаться с ними, что, естественно, вызывало интерес к юному Балтазару как со стороны инквизиции, так и со стороны различных тайных обществ. Фильм сделан по мотивам книги Фредерика Тристана, знатного конспиролога и мастера кидать камни по кустам, это обстоятельство немного меня оправдывает, тем более, что, посмотрев «Путешествие Балтазара Кобера» пятнадцать лет спустя и с совершенно другим переводом, я понял всё.
Поразительный закатный фильм, фильм о медленном, неостановимом движении к смерти, когда граница между двумя состояниями расплывается, становится малоразличимой и, наконец, исчезает вовсе. В «Санатории «Под Клепсидрой»такой мотив тоже присутствовал, но там внимание зрителя было отвлечено роскошными, по-декадентски увядающими декорациями лабиринта, а в «Удивительном путешествии Балтазара Кобера» никаких посторонних украшений нет, только траектория, ведущая простодушного героя в заранее определённую точку. «Балтазар Кобер меня зовут, если это имеет значение...»
Здесь мне следовало бы подвести итог вышесказанному, сформулировать мораль по поводу творческой судьбы Войцеха Хаса и выразить надежду, что труды его были не напрасны. Но не хочется это делать. Фильмы Хаса слишком затрагивают меня лично, и потому мне лучше...
Community Info