Не писал в ЖЖ два дня, потому что особо не о чем было писать. Это эффект любого большого фестиваля: в середине наступает безынформативная пауза, когда открытия и энтузиазм первых 3 дней сменяются некоторой рутиной: время сюрпризов, заготовленных отборщиками под конец, еще не настало, а вот количество посредственных картин непонятным образом возросло. Одним словом, сейчас на Берлинале - этакий глаз циклона. Обманчивое безветрие.
В целом же, похоже, в конкурсе преобладает религиозная тематика. Библейские аллюзии есть в названиях нескольких конкурсных фильмов – «Рай: надежда», «Земля обетованная», «Во имя...», «Монахиня»; последние две работы непосредственно рассказывают о католической церкви. В представленном сегодня новом фильме Брюно Дюмона «Камилла Клодель 1915» тоже много разговоров о боге.
Если говорить о «Монахине», то этот французский фильм – экранизация одноименного классического романа Дени Дидро. В одной из ролей – Изабель Юппер. По своему построению это типичная костюмированная драма; и, хотя режиссер (Гийом Никлу) попытался смягчить некоторые ситуации сравнительно с первоисточником, антиклерикальный пафос Дидро все равно ощутим. Молодая актриса Полин Этьен в роли Сюзанны небесталанна; другое дело, что исторический антураж берет верх и над игрой, и над сценарием: на всем лежит печать тягостного декоративизма, сдобренного мелодрамой.
Не буду говорить ничего ни о «Лайле Фурье» (ЮАР, Пиа Мараис), ни о «Побочном эффекте» Стивена Соберберга. Хотя первый фильм сделан мало кому известным южноафриканским режиссером с еще менее известными актерами, у них обоих один недостаток: они вообще не принадлежат миру фестивального кино. И там, и там - обычнейший мейнстрим, два достаточно банальных триллера без каких бы то ни было рефлексий, вторых смыслов и занимательных авторских решений. Что они делают в конкурсе – ума не приложу. Содерберг, впрочем, раздражает особенно. Мне не постичь ни мотивы Каннского жюри, когда-то осенившего его пресные «Секс, ложь и видео» «Золотой ветвью», ни побуждения отборщиков, регулярно берущих этот посредственный Голливуд в конкурсы. Очень переоцененный режиссер.
Вчера, наконец, дошло и до румынского кино. Плох тот фестиваль, на к конкурсе которого нет румынского фильма. «Детская поза» (Pozitia Copilului, режиссер - Калин Петер Нетцер) – безусловный представитель румынской «новой волны»: ручная камера, социальные акценты, отпечаток документализма. Сын влиятельных родителей сбивает машиной ребенка из бедной семьи; эта беда выявляет многие недуги, которым было подвержено на первый взгляд успешное семейство. Фильм сделан качественно, но история в нем исчерпывается задолго до финала. Высокой драмы, свойственной лучшим работам румын, здесь нет; все слишком узнаваемо и предсказуемо. Заметно, что «румынское кино» начало становиться чем-то вроде кинематографической торговой марки, что новые фильмы кроятся по готовым лекалам. Опасный симптом, с другой стороны – тамошняя киношкола настолько уверена в себе, что порождает уже и крепкое мейнстримное кино.
Сегодня, на шестой день, уровень ажитации заметно вырос: ведь утром для прессы, а днем для публики показывали новый фильм репрессированного иранского режиссера Джафара Панахи «Закрытый занавес»; также прошла премьера «Камиллы Клодель 1915».
Панахи – один из ведущих иранских режиссеров. После участия в акциях протеста у себя на родине в 2010 году осужден на шесть лет домашнего ареста, также ему запрещено выезжать из страны и снимать кино (!) в течение 20 лет. Тем не менее, каким-то чудом ему удалось не просто снять уже второй фильм, а и передать его на фестиваль.
Перед премьерой у Дворца были выставлены фотосилуэты Панахи с надписью: «Я должен быть здесь!» Стояли также активистки – женщины средних лет – с аналогичными лозунгами.
С самого начала было интересно: что может сделать режиссер, который безвылазно заключен в своем доме, которому запрещено, как я понимаю, владеть необходимой аппаратурой и контакты которого сурово ограничены? Оказалось – многое.
Сначала мы наблюдаем, как в некий особняк приходит мужчина средних лет. Приносит с собой в сумке собаку – замечательного пса по кличке Мальчик. Герой обустраивается в доме, начинает писать сценарий. Кажется, что весь фильм так и будет построен на крайнем минимализме: человек и собака, что еще нужно? Но вот ни с того ни сего врываются двое молодых людей – брат и сестра – которые спасаются от полиции. Брат уходит искать автомобиль и не возвращается. Сестра – брат упоминает о ее суицидальных наклонностях - остается и вступает со сценаристом во все более конфликтные отношения. Эта часть фильма - наиболее слабая. Казалось, что все так и увязнет в разговорах, что действие будет поглощено плохо прописанными диалогами, скучноватым театром.
Но затем Панахи совершенно меняет структуру повествования, смещает ее в настолько неожиданную сторону, что сначала даже не успеваешь сориентироваться, что же собственно произошло? Рассказать о дальнейшем развитии фильма сложно будет без спойлеров, а я все-таки надеюсь, что фильм этот рано или поздно дойдет до наших экранов или хотя бы до этих ваших интеренетов. Одним словом: Панахи интересно и парадоксально сделал фильм о том, что происходит у художника (режиссера) в голове. Взял свои сомнения, страхи, неудачи и метания и соорудил из них парадоксальную и непростую историю – вместив в нее не только рефлексию свободы и несвободы, но и исследование механики творчества как такового. То есть - у этого фильма есть не только гражданское, протестное качество; в первую очередь «Закрытый занавес» - это произведение кинематографа, выходящее за рамки общественной актуальности и заслуживает приз просто как один из сильнейших фильмов конкурса. По моему мнению, как минимум Гран-при жюри и (или) приз ФИПРЕССИ Панахи уже гарантированы, да и на «Золотого медведя» шансы высоки.
А что же «Камилла Клодель»? Да ведь это же Брюно Дюмон, друзья мои! Вы что-то ждете от Брюно Дюмона? Я, например, нет. И на этот раз он мои ожидания не обманул (шутка, ага). Поставлю простой раздарженный вопрос: о чем этот фильм? О том, как плохо жилось Камилле Клодель в приюте дл душевнобольных, куда ее семья сдала художницу и где ее сгноила в итоге? Но ради такого простого факта не стоило огород городить – достаточно и статьи в Википедии. Или, может, фильм - о трагедии художника как такового – вне зависимости от того, какой год на дворе? Ну, на такие материи Дюмон не замахивается – слабоват он для этого. Показывать органично гримасничающих душевнобольных по 5 минут – это ему по силам; показыаать неорганичную Жюльет Бинош – в этом он тоже мастак. А вот нормальный диалог в кадре выстроить – это уж увольте. Пускай работает железная пила. Дюмон выше этого. Или просто этого не умеет. У него герои живыми быть не должны ни в коем разе. А вместо в них в кадре – некие говорящие и двигающиеся функции.
Предварительный итог: как и было сказано выше, фестиваль имеет ощутимо (анти)религиозный оттенок, но при этом наиболее заметные фильмы сосредоточены на проблеме морального выбора в условиях, крайне неблагоприятных для того, кто этот выбор делает. Мораль, но не морализаторство – лейтмотив конкурса, который вряд ли изменится уже до вечера наград.
***
Немного атмосферы и статистики. Согласно новейшим данным, Берлинале стал наиболее массовым кинофестивалем в мире, обойдя по количеству аккредитованных гостей и простых зрителей и Канны, и Венецию. Так, за первые 5 дней продано 250000 билетов, а на кинорынке представлено 890 фильмов.
На пресс-конференции «Отверженных» видел Энн Хэтуэй. Удивился, насколько она миниатюрна. Сразу хочется обнять, но не плакать, а защищать от ветра. Головокружительно.
Каждый вечер с 19.00 дворец Берлинале закрывается для простых журналистов, усиливается охрана, пускают только по билетам и специальным приглашениям: это официальная конкурсная премьера. Проход гостей на свою премьеру сопровождается беспрерывным, преимущественно девичьим визгом и дикими воплями, как будто кого-то режут. Причем из знаменитостей, проходящих по красной дорожке, широкая публика знает всего пару звезд. У меня крепнут подозрения, что на самом деле всем этим визгунам и визгуньям доплачивают продюсеры тех фильмов, премьеры которых проходят в тот или иной вечер. Иного объяснения сему психозу я найти не могу.
После утреннего показа фильма Панахи встретил на улице двух девушек – одну иранку, другую немку. Собирают деньги на компанию против смертных казней в Иране. Иранская девушка такая улыбчивая, интеллигентная, все время извиняется за свой английский. Отца повесили.
Продолжение следует.
Дмитрий Десятерик
Community Info