Само собой разумеется, сталинское кино было пронизано гомоэротизмом, хотя, например, вольная экранизация «Вратаря республики» Кассиля всеми силами гнала любовные отношения простого парня Кандидова и инженера Карасика, столь важные в тексте книги, на периферию сюжета – хотя – знаменательно! - Карасика сыграл ни кто иной как артист Горюнов, о котором Илья Ильф язвительно заметил «у него все штаны полны задницей, публике это нравится, он это знает и все норовит повернуться к ней задом». Но о сталинском кино, которое в период писания вышепомянутой брошюры всячески третировалось, там не говорилось ничего, а проницательный взгляд сконцентрировался на «оттепельном» и «застойном» кино.
От застойного кино представительствовал анализ замечательного фильма Абдрашитова и Миндадзе «Охота на лис».
Вы, наверно, помните, как игравший в «охоту на лис» - то есть в погоню за радиосигналом по пересечённой местности – простой рабочий парень в исполнении великолепного Гостюхина был пойман и избит хулиганами, а на суде вдруг разглядел избивавшего его мальчика – Нефёдова – и пропал. Потерял интерес к жене, зачастил в тюрьму к осуждённому и всё считал дни до освобождения своего хмурого ангела... А кончилось всё так, как и должно было кончиться в СССР: освободившийся гопник, понявший чувства простого рабочего парня лучше, чем сам парень, навалял ему люлей, чтобы тот не приставал, вот вам и весь катарсис.
Фильм Абдрашитова и Миндадзе странный и, если его рассматривать вне контекста «мужской влюблённости», вполне бессмысленный. Ведь в «Охоте на лис» не говорится о любви. Там говорится о чём угодно, но не о любви. Но в том-то и прелесть советской культуры, что в ней громогласно декларируемое не имело ни малейшей ценности. Всё, что было реально ценно, выносилось через чёрный ход и – молча. «Делай, что хочешь – пел БГ, - но молчи, слова – это смерть». Сейчас этот важный аспект того времени старательно игнорируется ностальгирующими совколюбами, но что нам до них? Правда – вот бог свободного человека! (с) Это не говоря уже об удовольствии восстановления исторической справедливости и утверждения того (неочевидного) факта, что советская культура, как совы в Твин Пикс, казалась не тем, чем была на самом деле.
В сущности, Абдрашитов и Миндадзе дали нас советскую версию «Смерти в Венеции» Томаса Манна. Культурные коды, на который базировалась гениальная новелла Манна, последовательно, с исключительной, хирургической точностью и не без сарказма переведены на почву социологии советского общества. А масштаб душевного переворота главного героя сохранён без изменений. Персонаж Гостюхина, узнаваший правду о себе, не сходит с ума, не умирает в отчаянии от осознания напрасно пропущенной жизни. Он просто сходит с дистанции, которую ему навязывает настойчивое «пип-пип-пип» в наушниках.
Community Info