Любая влиятельная киношкола рано или поздно переживает приход собственной «новой волны». Нагиса Осима, прославившийся жестокими эротическими драмами в 1970-е, в первые 10 лет своей работы, с 1959 по 1969 годы наряду с Сохеем Имамурой и Масахиро Синодой и был одним из протагонистов новой сцены - Nuberu bagu – в Японии. Осима-шестидесятник, Осима политический и социальный действительно неизвестен. В нем больше злости и абсурда и одновременно целомудрия. К своей стране он некомплиментарен, но одновременно приносит на экран востребованную свободу, показывая бунтующую либо бедствующую молодежь, сексуальные девиации, переживания аутсайдеров и драмы бандитов, перенося действие в бедные кварталы, останавливая взгляд на страданиях малых сих, воздавая должное индивидуальному бессознательному перед рационализированной ритуальной действительностью ничего не забывшей и ничему не научившейся послевоенной Японии.
«Улица любви и надежды» (Ai to kibo no machi / A Town of Love and Hope, 1959, 62 мин., ч/б) - полнометражный дебют, краткий роман Осимы с неореализмом. Бедные и богатые здесь равно уязвимы: школьник Масао жульничает с голубями (птицы, проданные однажды, всегда возвращаются на насест к прежнему хозяину), чтобы прокормить больную мать и маленькую неразговорчивую сестру, а его обеспеченные покровители – учительница и девочка из богатой семьи – начав хлопотать за него, не могут перенести раскрывшийся обман. Осима старательно передает приметы времени – отсюда фотографическая концентрация на деталях, неприветливые индустриальные пейзажи.
Столь неприкрашенной свою страну японский зритель, вероятно, еще не видел; но, похоже, главной мишенью Осимы было доселе незыблемое понятие чести – одна из опор имперского морального большинства. Проступок, совершенно объяснимый и безусловно простительный в тех обстоятельствах, в которых оказалась семья Масао, влечет настоящую трагедию, затрагивающую жизни всех основных героев.
Влияние Годара, Николаса Рея, французской Nouvelle Vague в «Повести о жестокой юности» (Seishun zankoku monogatari / Naked Youth (Cruel Story of Youth), 1960, 96 мин., цв.) настолько же очевидно, насколько поверхностно. Хлесткий монтаж, биг-бит, Бетховен, виски, мопеды, черно-белая хроника, политические выступления, опасные парни, своенравные девушки – скорее, реквизит для первого воплощения постоянного сюжета Осимы – любви как смертельной дуэли. Старшеклассница Макото и студент Киёси ведут друг с другом непредсказуемую садомазохистскую игру, втягивая также и окружающих. Такая страсть находит исчерпание только в смерти, а смерть кровава и красива. С этого момента Осима начинает строить собственную империю чувств, прославившую его спустя полтора десятилетия.
«Кладбище солнца» (Taiyo no hakaba / The Sun's Burial, 1960, 89 мин, цв.) снимали в Камагасаки, самом большом районе трущоб Токио. Здесь - весь спектр разрушения человеческой натуры, живописнейший набор маргиналов. Ради выживания одни собирают кровь, другие перепродают свидетельства о рождении и паспорта, купленные у местных пропойц. Исследование падения нравов и человеческого отчаяния, начатое в «Улице любви и надежды», Осима доводит до предела, создавая свою версию «На дне». Япония похоронена с этих трущобах вместе с разговорами о великой империи в исполнении прощелыги-ветерана Второй мировой и надеждами молодежи, уничтожающей друг друга в гангстерских войнах.
«Ночь и туман Японии» (Nihon no yoru to kiri / Night and Fog in Japan, 1960, 107 мин,, цв.) начинается со свадьбы двух товарищей по партии. Все идет наперекосяк, когда течение буржуазного ритуала нарушает пришедший с опозданием правдоискатель. Надписи «K. Marx», «Ленин», «В народ» на стене, хоровое пение «Вихрей враждебных», громокипящие дискуссии, межгендерные танцы под гармошку с молодыми соратницами. Злободневную риторику Осима отстраняет подчеркнуто бытовыми сценами и мелодраматическими разговорами, показывая, что левым воистину не чуждо ничто человеческое. Свадьба превращается в демонстрацию самых разнообразных скелетов, переполнивших шкафы героев. Камера панорамирует взад-вперед, плавными полудугами, ведя учет и регистрацию смятенных лиц. Фильм снят в павильоне, массовые сцены разворачиваются в условной черноте пустого пространства. Брехтовский рациональный минимализм приходится как нельзя кстати склонному к театральности Осиме. Общественное и частное сплетаются в многословном конфликте, и первое постепенно уступает. Впрочем, это не сеанс (само)разоблачения радикалов, а все та же старая повесть о жестокой любви, решенная средствами политического кино.
«Исследование непристойных японских песен» (Nihon shunka ko / Sing a Song of Sex, 1967, 103 мин., цв.) точнее было бы назвать исследованием японской непристойности как таковой. Четверо абитуриентов – юных бездельников («подонок», «бездельник» - так они шутки ради подписываются под петицией против войны во Вьетнаме, приводя в ярость краснознаменных активистов) лениво обсуждают достоинства некой №469 из их потока. Вообразить то, как они ее насилуют в воображаемой аудитории во время воображаемой лекции намного проще, чем хотя бы подойти и познакомиться. Кроме собственно изнасилования, здесь есть и совокупление у гроба, и влечение к призраку, и свадьба с могильной плитой, и постоянные песни о блуде и политике. Вопрос о реальности той или иной сцены не стоит – фантазм постепенно подчиняет себе экранное время.
Потому именно эти четверо вырабатывают собственный язык, собственный дискурс восстания: «лишь любовь есть акт сопротивления» - читает вслух учитель, внезапно преставившийся после попойки. Среди петиций, протестов, подчеркнуто театральных хоровых исполнений антивоенных песен подонки и бездельники оказываются единственной по-настоящему революционной группой: удаляясь в вымышленную аудиторию со вполне реальными красавицами, они воплощают лозунг «вся власть воображению» в реальность за год до того, как он был провозглашен.
«Возвращение троих пьяниц» (Kaettekita yopparai / Three Resurrected Drunkards, 1968, 80 мин., цв.) - вершина политического бунтарства Осимы, трагигротеск, составленный из равномерно смешанных поп-ужимок (в главных ролях – эстрадное трио Folk Crusaders) и доведенных до абсурда реалий японской жизни: «Вы японец? – Нет, я кореец. – Почему?»
Главные темы – война во Вьетнаме и не афишируемый, но широко распространенный расизм японцев по отношению к корейцам. Сии свинцовые реалии Осима высмеивает с легкостью, доселе у него невиданной. Троица гримасничающих недотёп получает неоднократный шанс переиграть ситуацию, заново пережить абсурдные приключения с парой беглых южнокорейских солдат и исправить все оплошности, в том числе собственные смерти, но заканчивается всё равно выстрелами в голову: социум, подобно древнему Року, неумолим.
«Мальчик» (Shonen / Boy, 1969, 97 мин.) – основанная на реальных событиях история о десятилетнем ребенке из семьи, живущей мелким шантажом автомобилистом: кто-нибудь бросается под машину, изображает жертву, затем вступают разгневанные отец или мачеха, и мнимый нарушитель улаживает проблему, заплатив отступные.
Роман воспитания, роуд-муви и семейная драма имеют здесь равные права. Ребенок среди обмана взрослых живет собственными иллюзиями: он-то точно знает, что прилетел из одной далекой галактики, видит вокруг чудовищ, которых его инопланетное альтер-эго победит с необыкновенной легкостью. «Улица любви и надежды» была историей маленькой лжи, повлекшей большие беды, «Мальчик» - о лжи непрерывной и опасной для жизни, от которой только и можно скрыться в туманности Андромеды.
Дмитрий Десятерик
Для московских читателей ЖЖ: эти фильмы можно посмотреть до 1 апреля на ретроспективы Осимы в Музее кино: http://www.museikino.ru/post/146590
Также все они есть на рутрекере.
Community Info