При всей любви к испанскому кино, с его классическими образцами практически не знаком, а там все не менее захватывающе! Любовь к стебу, черному юмору и смеху сквозь слезы у них в крови, видимо, и фильм Луиса Гарсиа Берланга «Палач» 1963 года яркое тому подтверждение. Удивительно, как в франкистской Испании мог быть снят столь смелый фильм, высмеивающий образ жизни как общества в целом, так и отдельных его представителей, но факт остается фактом – фильм не только был снят, но и завоевал множество призов, причем не только международных, но и у себя на родине. Возможно, секрет в том, что сам по себе проект изначально был международным (производство Италия-Испания, в главной роли итальянец Нино Манфреди), а о политической ситуации в Испании 60-х напрямую не говорится, но «слышащий да услышит» - это подразумевается и понятно, что конформизм и слабость главного героя, ставшего палачом вопреки воли и собственному желанию, проистекают не столько из слабохарактерности конкретного персонажа, сколько из привычки поддаваться обстоятельствам и позволять подавлять себя более сильным, вошедшей в рефлекс.
Нино Манфреди играет Хосе-Луиса, приятного во всех отношениях молодого мужчину, у которого личная жизнь не складывается в силу специфики его профессии – он могильщик. И не важно, что сам он мечтает уехать за границу, что бы обучаться другой профессии, тонкость душевной организации всегда остается «за кадром», на виду же форма могильщика и общее неблагополучие – жилья собственного нет, заработок скромный, да и возраст уже не юношеский. Совершенно случайно Хосе-Луис знакомится с молодой женщиной, не менее приятной во всех отношениях, и такой же точно неудачницей в плане личной жизни – Кармен (Эмма Пенелла), только в ее случае все еще хуже, мужчины сбегают от нее моментально, как только узнают профессию ее любимого старого папочки – он у нее палач. Стоит отметить, что казнили в 60-е в Испании практически так же, как и в средневековье, посредством гарроты, стального ошейника, закручивающегося на шее жертвы шурупами. Старенький палач, Амедео – само очарование: доченьку любит, о внуках мечтает, профессией гордится, «клиентов» вспоминает с уважением и нежностью, вот только сетует, что «не тот клиент пошел, не тот…вот раньше были более выдержанными!», а из числа тех, кто «раньше» у него даже фотографии на стенах по квартире развешены и благодарственные надписи имеются «маэстро от…». Гаротту старичок носит в потертом саквояжике, как пожилой профессор консерватории какой-нибудь музыкальный инструмент.
Фильм начинается с эпизода, когда Хосе-Луис с немолодым напарником привозят гроб в тюрьму, а там все так банально-банально: раннее утро, охранник невыспавшийся пытается позавтракать, могильщики шепчутся, что вот надо же – казнь, а потом открывается какая-то дверца и оттуда появляется комиссия, присутствовавшая во время казни и потом скромненько и деловито выходит Амедео со своим саквояжем, который ставит на стол прямо перед завтракающим охранником и очень по-будничному ищет, где ему расписаться за проделанную работу и получить конверт с жалованьем. Хосе-Луис человек впечатлительный, старается от Амедео держаться в стороне, не то что его любопытный напарник, который палача и расспросить обо всем хочет и подвезти на катафалке предлагает (а тот и рад, привезти-то его в тюрьму привезли, а назад как хочешь так и добирайся, а с транспортом напряг, стариковское ли это дело в такую даль пешком!). В общем, ждешь священного ужаса, а там рутина сплошная.
И, конечно, Амедео подвезли и он всю дорогу будет ностальгировать по ушедшим временам и делится тонкостями профессии, способ осуществления которой куда как гуманнее «этого вашего электрического стула!», а потом и вовсе забудет саквояж в машине и Хосе-Луису не смотря на ужас и отвращение придется взять его в руки (предусмотрительно накрыв сверху тканью рукава, что бы не прикасаться голыми руками) и бежать догонять забывчивого старичка, а в его квартире он столкнется не с кровожадными маньяками, а …с Кармен, у которой «все на месте», да еще и кофе она готовит отменный.
Вот так и начинается «дружба домами», совместные выезды на пикники, а там и до свадьбы дошло. Причем Хосе-Луис отнюдь не влюблен в Кармен, просто «так получилось». Да, Кармен ему нравится, но ему хотелось только развлечься слегка, но после того как Амедео не вовремя вернулся домой и застал там Хосе-Луиса в трусах – пришлось, он ведь приличный человек и отказаться неудобно было. При этом сама Кармен особо и не настаивала, да и девичество ее весьма сомнительно, уж больно просто она согласилась в постель лечь, но тут все сразу так сложилось – сначала на месте преступления застали и пришлось соврать, что «намерения самые серьезные», потом беременность очень кстати подоспела –при этом Кармен не давит и не настаивает, обещает даже аборт сделать, если уж Хосе-Луис совсем против (хм, значит ли это что аборты в католической Испании в то время были уже разрешены официально, или это дополнительный штрих к портрету героини?), но в итоге свадьба состоялась!
Эпизод венчания – отдельный блестящий пассаж: под торжественные звуки органа сначала венчают пару из высшего общества, при этом толпа гостей, священника распирает от важности момента, всюду горят свечи и пол устлан коврами. Наступает черед Хосе-Луиса и Кармен: органисту приказывают прекратить играть, т.к. не оплачено, ковры прямо под ногами брачующихся поспешно сворачивают, свечи гасят (скороговоркой читающий молитву священник мечется от одной свечи к другой, пока зал не оказывается практически в темноте, при этом создается впечатление, что и сам по себе зал резко сужается в пространстве и это уже больше напоминает какой-то тесный предбанничек), а немногочисленные гости спешат поскорее разойтись, что бы не идти на скромненький банкет «к этим ужасным людям».
Вот так под давлением обстоятельств главный герой сначала расстается с мечтой уехать заграницу, а потом и вовсе оказывается перед непростой дилеммой: расстаться с квартирой, которую получили исключительно благодаря профессии Амедео (выйдя на пенсию, тот автоматически терял права на нее), или перенять профессию родственника и «жить достойно» дальше. Разумеется, сначала Хосе-Луис категорически против, он мечется, он страдает, но Кармен «готовая понять все», просит все же подумать о будущем ребенка и преимуществе собственного жилья над съемными углами, Амедео во всю пиарит нерешительному зятю «значимость и гуманизм профессии», разворачивая активную кампанию подключения старых связей и составления протекций и в итоге…Хосе-Луис соглашается быть зачисленным в штат палачей (проявляя едва ли не наивность, он искренне полагает, что никто не захочет работать палачом, но на деле сталкивается с тем, что в списке кандидатур аж тридцатый – квартирный вопрос портит людей не только у нас, однозначно), после чего скупает газеты пачками, давая поручение Амадео высматривать криминальную хронику, что бы успеть вовремя уволиться, если кого-то приговорят к смерти за совершенное преступление, да и сам без дела не сидит – разнимает дерущихся на улице, что бы не дай бог никто никого не убил и т.д.
Однако как ни крутись, но рано или поздно час Х наступает (в самый неожиданный момент само собой) и как судьба стучится в дверь, так Хосе-Луису приносят повестку с извещением о дате казни заключенного, но не абы где, а на Пальма-де-Майорка! «Ах, Пальма-де-Майорка, мы ж никогда не были на море!» - радуется Кармен, пока ее супруг истошно ищет бумагу и ручку что бы написать заявление об увольнении. Ну да, ну да – в итоге на Пальма-де-Майорку едут и Хосе-Луис и Кармен с ребенком и папа Амедео, которому удается убедить родственника, что казнь скорее всего отложат, а вот морской воздух полезен каждому из них, да и когда еще такой случай представится что бы за казенный-то счет, да на курорт!
В целом вот так и получается, что хороший человек становится «членом профсоюза», осваивая профессию, может, и не почетную в кругу друзей, но крайне одобряемую государством, которое готово и квартиру выделить и на курорт отправить за маленькую услугу взамен – завернуть потуже шурупы металлического ошейника на чьей-то шее. Можно отрицать реальность, или видеть только то, что тебе удобнее, особенно если идти путем соглашательства, но рано или поздно оказываешься лицом к лицу с тем, от чего бежишь и что видеть не желаешь, а уж там… «матушка-матушка, что во поле пыльно?» - «бог с тобой, дитя…».
Community Info