drugoe_kino

Ежегодное мероприятие, традиционно проходящее с 1946 года на юге Франции, недавно вновь расцвело пышным майским цветом. Несомненно, у каждого кинофестиваля есть свои незалатанные дыры в черепице, благодаря которым одни уносят с собой блестящий на солнце изящный приз, а другие терновый венок предвзятого отношения. Однако пусть задача распятия в пальмовых дебрях стоит перед теми, кого этот самый злопыхательный дух задел. В Канны в этом году, помимо прочих известных личностей, прибыло два именитых режиссёра, и картины их, диаметрально противоположные друг другу, разошлись по своим полюсам. «Древо жизни»- созидательный взгляд из-за кружевных занавесок на эволюцию всего живого, «Меланхолия»- эпитет о суверенном крахе земного шара и неразрушимой силе внутри нас. Вот так по чистой случайности, в борьбе за главную награду сошлись две мимолётных крайности — Жизнь и Смерть. Победила более слабая, но зато нарочито позитивная.

Знатный провокатор и в творчестве, и в жизни Ларс фон Триер на вышеназванном фестивале выдал монолог, породивший за собой бурю в стакане воды. Многие считают, что инцидент был спланирован, по причине возможной неуверенности режиссёра. «Меланхолия» соответствует своему названию. Она не вызывающая, как «Антихрист», не злободневная, как «Идиоты». Быть может, эксцентричному датчанину не хватало огонька, так буднично вспыхивающего вокруг каждого его нового перфоманса. Фильм не нуждается в экзистенциальных излишках, они ему просто ни к чему. Отдельные демиурги европейского кино без буйков, любящие насытить картинку натуралистическими находками и искажёнными до банальности антропологическими исследованиями, чаще всего просто разбавляют этим пресный видеоряд и беззубый сценарий. В таких случаях будут, конечно, и призы, и карета, и полцарства в придачу, но искусству от этого и больно и смешно.

В то время, как свадьба пела, плясала и поглощала праздничный торт, невеста (не та, что орудует катаной в жёлтом спортивном костюме с чёрными полосками) абстрагировалась от заблудших душ в залитой светом безразмерной гостиной и погрузилась в ванну угнетающей эйфории. Под звон бокалов и перманентный гул идут беседы о неком небесном теле, норовящем врезаться в Землю. Увлечённый космическим пространством и его содержимым, оптимистично настроенный Джон вглядывается в телескоп и уверяет свою жену с сыном, что планета дружелюбна и не способна причинить им никакого вреда. Меж тем, Меланхолия приближается. Картина делится на две главы, наречённые именами двух сестёр, главных героинь — Жюстин и Клер. Первая — погружение в себя посредством борьбы эссенции и потребностей, последующее признание эзотерических норм подсознанием и, наконец, благосклонно томительное ожидание чего-то неизведанного. Вторая — размеренная загородная быль в полутонах: пастельные цвета джемперов, интерьера, небосвода, безмятежное счастье с обложки фирменного каталога скандинавской мебели, но такое холодное и апатичное.

Ближайшим синонимом «меланхолии» является элегия, в этом и суть фильма Триера. Стихотворение печального тона, написанное двустишиями определённой формы. Дуализм во всём: противоречивые сёстры, планеты, ввергнутые в смертельное танго, прелюдия к опере «Тристан и Изольда»- необозримый список двух элементов единой материи. Эпицентр внутренних волнений, прерывающийся ослепительным сиянием из лона Вечности. Вход в пустоту…

10 из 10