– Камилл упражняется,– сказал Горбовский. – Я
примерно представляю, зачем ему понадобился этот раскол.
Видимо, его занимает вопрос об эволюции человека, и он строит
модели. Синтез логика и эмоциолиста представляется ему, вероятно,
как новый человек, который уже не будет человеком.
Аркадий и Борис Стругацкие, «Далекая радуга»
В основе всех этих благородных рас просматривается
хищный зверь, роскошная, похотливо блуждающая
в поисках добычи и победы белокурая бестия…
Фридрих Ницше, «К генеалогии морали»
примерно представляю, зачем ему понадобился этот раскол.
Видимо, его занимает вопрос об эволюции человека, и он строит
модели. Синтез логика и эмоциолиста представляется ему, вероятно,
как новый человек, который уже не будет человеком.
Аркадий и Борис Стругацкие, «Далекая радуга»
В основе всех этих благородных рас просматривается
хищный зверь, роскошная, похотливо блуждающая
в поисках добычи и победы белокурая бестия…
Фридрих Ницше, «К генеалогии морали»
Новый Джо Райт – изобретательный боевик ницшеанского толка, полный символизма и изумительных съемочных планов (Драка на парковке! Смерть на карусельке! – и всё такое).
Ханна (великолепно-потусторонняя Сирша Ронан) показывает класс в драках, стрельбе и беготне, и выглядит совершенством. И, несмотря на ироничные интонации и легкомысленные напевы в мощном саунде (Chemical brothers), это не уморительный «Пипец» с Хлоей Моретц, – всё всерьёз.
Помимо безукоризненной формы, исполненной символами – злыдня Марисса, пряничный домик, убийца выходит (буквально) из волчьей головы – «Ханна» потрясает содержанием. Это сказка о чистоте восприятия – абсолютной, с нового листа, когда рушится весь культурный код.
В полной изоляции от общества в глухой финской тайге Ханна мечтает послушать музыку (сочетание звуков, подчиненное определенной форме, стремящееся вызвать эмоции). Сцена, где она впервые по-настоящему слышит музыку – это новое открытие музыки в кино: кто не видел, тот живет жизнь зря. Так же и с прочим. Ханна не следует ни одной из социальных условностей – на свидании, в общении, в дружбе, от телевизора просто убегает (вот где ирония Райта), ест только то, что убила сама, и т.п.
Антуану де Сент Экзюпери, чтобы рассказать о чистом и непредвзятом восприятии, пришлось тащить мальчика аж с другой планеты. Джо Райту в век биотехнологий гораздо проще – но его Маленькая Принцесса не менее чужда человечеству.
«Все остальные звёзды гаснут, когда зажигается сверхновая» - шепчет Эрик. Это – ответ на мучающий многих вопрос, зачем Джо Райту потребовалась вся эта катавасия с девочкой-убийцей и к чему её отнести в классификации общечеловеческой культуры. – Никуда. Райта не устраивает сама человеческая порода. В памятном «Искуплении» он поставил выше неё живых фантомов из писательских конструкций – а в «Ханне» напрямую высказался (правда, символами), что надеется на смену человечества сущностями, которые «сильнее, выше, быстрее» и обладают той цельностью и гармонией, которые есть у Ханны. (Похожий мотив был в «Химере» у Винченцо Натали – но тот побаивается этих новых сущностей; Райт же очевидно любуется Ханой.)
Подтверждений этому в картине можно найти много. Например, сцена в берлинском парке аттракционов, где девочка бродит среди фигур динозавров иллюстрирует мысль, что Ханна соотносится со средним человеком примерно так же, как человек соотносится с динозаврами. Как говаривал агент Смит, «Эволюция, Морфеус! А люди – динозавры…». (Схожий эпизод с берлинскими динозаврами, кстати, был во «Вкусе ночи» - где выражал абсолютно ту же мысль.)
Ханне противостоит почти совершенная, наиболее цельная представительница человеческой породы – Марисса Виглер (неподражаемая Кейт Бланшетт в одной из самых запоминающихся своих ролей). Она цэрэушная «агентесса», стоит на страже интересов человечества.
Марисса уязвима (она чистит зубы до крови из десен, чешет пятку, сбросив туфлю и т.д.).
А Ханна – нет.
При этом, в истории Райта, Ханна – не идеал, к которому обычный человек может устремиться: она дика и не совместима с человечеством. Ханна – чужая, она киборг Камилл из «Далёкой радуги» Стругацких, ницшеанская белокурая бестия – все умрут, а она останется.
Вот почему верно мнение Мариссы Виглер в памятном диалоге:
- Она такая, как ты ожидала?
- Лучше.
Community Info