«Два в одном» (2007). Режиссёр Кира Муратова
Кира Муратова и вообще режиссёр слишком специфичный, чтобы нравиться каждому зрителю. И набор актёров у неё странноватый: бог знает где собрала она свою более-менее постоянную труппу, сплошь состоящую из персонажей слишком своеобразных, чтобы не запомниться уже по одному фильму. Так и переходят они из картины в картину Муратовой, потрясая зрителей раз за разом своими харАктерными ролями. Одна Литвинова чего стоит — и сколько вокруг неё противоречий: кто-то считает её выдающейся актрисой, кто-то и актрисой не считает.
«Два в одном» — фильм, безусловно, руки Муратовой. Но с другой стороны, никогда Муратова не демонстрировала неприязнь к роду человеческому так сильно, как в этом фильме, и более во второй части-новелле, созданной по сценарию Ренаты Литвиновой. Зритель Киры Муратовой привык видеть глазами режиссёра: мир людей жалких, юродивых, одиноких, не от мира сего (и вовсе не в положительном ключе), презренных, калек, преступников, жадных, не способных ни к чему, наивных и смешных (и опять не со знаком плюс) и т. д. и т. п., но никогда Муратова, на мой взгляд, не выказывала столько убожества в человеческой породе, столько низости, столько уродства. Никогда ещё человек не был столь ничтожен, а мир столь уродлив. И каждого одинокого, слепого и глухого — не жаль. И с приближением финала проникаешься отвращением всё больше, чтобы в самом конце взбунтоваться и воскликнуть: да что ж это такое! Ведь не все так отвратительны, не всё так уродливо в этом мире! Но возгласом своим мы ничего не поменяем в видении режиссёра.
Первая новелла: В день премьеры в театре обнаружен труп. На сцене в театральном костюме повесился один из актеров. Это событие становится поводом для выяснения отношений между рабочими сцены, уборщиками, осветителями, костюмерами и администраторами — у каждого своя версия происшествия. Нужно ли отмечать, что здесь нет ни единства актёрской труппы, ни достойных отдельных персонажей; что каждый говорит о своём, не слыша другого (Муратова подчёркнуто наследует чеховскому драматургическому толкованию мира людей), перебивая, возражая не по существу, что каждому в достаточной степени на другого плевать.
Труп остается лежать за занавесом. И как только занавес должен быть открыт — появляется и ещё один труп. Ни один из них не помешает премьере.
Новелла вторая: Занавес поднимается — начинается спектакль. Канун Нового года. Стареющий ловелас (Богдан Ступка), одержимый желанием встретить «женщину своей жизни», живущий в окружении картин с изображением нагих дев и приведённый в возбуждение новой — «Обнажённой» Кустодиева. Его неюная дочь (Наталья Бузько), разумеется, не вполне в себе, поглощающая немыслимое количество конфет. Она, изведённая сексуальным желанием отца и его нытьём по поводу мечты о женщине «своей жизни», приводит домой подругу (Рената Литвинова). Андрей Андреевич, старик-извращенец, вполне рассматривающий собственную дочь как сексуальный объект для себя («Ведь я же узнал тебя уже взрослую»), его не слишком нормальная дочь Маша — Н. Бузько великолепно исполнила танец куклы и вообще играет здесь хорошо — и подруга дочери Алиса с её истерическим раздражающим смехом представляют перед зрителем абсурдистскую трагикомедию. На идиотизм, творящийся в квартире, своим, собачьим, взглядом смотрит овчарка Олик — мы не услышим, конечно, от неё никакого мнения по поводу этого Содома. Надо ли говорить, что собака здесь — единственный приятный персонаж. И девушке, гуляющей каждый вечер с пуделем, под окном старика — и он, разумеется, обращает на неё свой алчущий взор, — прохожий (и рассказчик этой пьесы) скажет: «У вас очень красивая собачка. А особенно шубка. На собачке. У вас очень красивая собачка». И такой комплимент не будет сделан ни одной девушке, оказавшейся в кадре.
Муратова беспощадна по отношению к зрителю — она устраивает ему не просто катарсис, а сажает его в кунсткамеру, где страшно даже не от тех уродств, которые наблюдаешь, а оттого, что нет никакой надежды увидеть хотя бы капельку красоты. И содрогаешься.
Понравился ли мне фильм в целом? Скорее нет. Тошно становится уже от Литвиновой, о которой хоть и говорят, что она оставила здесь свои приёмы, но всё-таки я вижу, что вряд ли её игра изменилась. Не изменился и её образ: красная помада, алый лак на коротких ногтях, волоокая и томная, активно использующая в жестах свои гибкие пальцы. Здесь она, правда, лишена всякой утончённости и всякого признака возможной дороговизны. Неприятно от гвалта на сцене в первой новелле, неприятно от типичности — от Чехова до самой Муратовой — раскручиваемой ситуации. Неприятно, в конце концов, и от беспроглядности мира — того, как видит его Муратова. Хочется веры в человечество, хочется понимать, что художник, даже вскрыв все нарывы гниющей людской души, оставляет ей шанс обновления.
И несколько кадров
Community Info