Есть фильмы, при трансляции которых я забиваю на все дела и сажусь их смотреть, сколько бы не смотрел до этого и с какого бы места они не шли. Таковых немного, конечно, но эпическая сага Мартина Скорцезе «Банды Нью-Йорка» как раз из таких. Я не знаю, что именно меня в ней так привлекает: титанические ли характеры, колорит ли эпохи, или просто импонирует взгляд Скорцезе-художника – одновременно мрачный и насмешливый, горячий и бесстрастный.
Скорцезе – фаталист и философ: его герои подчинены року, который тащит их за патлы - на «путь, который указали нам наши отцы».
Это при том, что вроде как есть они, есть способы на этот гибельный путь не вставать – можно сесть на пароход и уплыть, допустим, в Калифорнию, где чуть не каждой речки дно выстлано золотым песком и где жизнь легка.
Ирландцы бежали от войны и голода в Нью-Йорк в поисках лучшей жизни, но и на новой родине «не видели перед собой никого кроме своих врагов», так стоило ли останавливаться?
Что держало героя Ди Каприо в Нью-Йорке, городе, который очень скоро будет «выглядеть так, словно нас в нем никогда не было»? – кстати, задумайтесь над этой фразой – в ней осознание суетности любой борьбы и любых страстей.
Но если страсти суетны, тогда зачем он не ушел из проклятого города, где его подстерегала смерть? Почему не соблазнился легкой жизнью с любимой женщиной?
Что, что его удерживало?
Его удерживало мужество.
Вряд ли Веллан-младший был искушен в философии, и вряд ли понимал, насколько героической является та философия, которую он по этой жизни начал в какой-то момент исповедовать.
Суть ее уместилась в одной фразе, сказанной ему умирающим отцом: «Никогда не отводи глаз»!
Это очень непростой подход к жизни – очень тяжелый и очень трезвый, циничный и неукротимый.
Это взгляд человека, который не обманывает себя ни ложной верой, ни ложными надеждами, взгляд человека, который видит жизнь во всем ее безобразии и не отворачивается, видит собственную смерть и не отворачивается.
Он примет любой вызов и плюнет в лицо любой опасности.
Не имеет значения, стоит ли овчинка выделки – его мужество подсказывает ему именно такой, единственно возможный для него путь.
Кстати, о вере.
Скорцезе очень тонко иллюстрирует этот момент, показывая с беспощадной ясностью, сколь различны представления о вере и Боге у представителей разных социальных слоев. «Бог – есть любовь»! – прекрасные слова! Они и звучат прекрасно – там, где им пристало звучать – за обеденным столом богатого семейства, не знающего нужды. За этим столом уместен такой Бог. Собственно, он – такой! – может существовать только здесь. В зверином мире главных героев ему места нет. Там другой Бог! Там «Господь Всемогущий», от которого «не спасутся сильные и не убегут проворные», Бог, который «карает грешников».
Это страшный Бог, он страшен, потому что страшны люди, ему поклоняющиеся, но он честнее Бога веселых застолий в богатых домах. Потому что там, с дочурами о любви сюсюкая, и другое будут говорить, причем говорить спокойно и бесстрастно, от катания шаров не отрываясь: «Надо нанять одну половину бедняков, чтобы она убивала другую половину».
Главные герои картины «живут по одним законам», именно отсюда их взаимная симпатия.
Билл клянется, что «распишет кровью Веллана Райскую площадь и украсит свою спальню его потрохами» - и это не пустые слова, Мясник не бросает слов на ветер, это его действительные намерения, и тем не менее – он восхищается юношей, который – первый за последние шестнадцать лет! – осмелится бросить ему вызов! Герой Ди Каприо полон ненависти, но хочет он того или не хочет – Мясник Билл по сути его второй отец, и понимание им этого факта будет ясно проиллюстрировано в конце фильма, когда рядом с могилой Священника Веллана мы увидим свежую могилу – могилу Билла Каттинга.
Я знаю, есть мнения, что фильм тяжеловесен и затянут, перегружен героями, перегружен смыслами, но я не вижу, как можно было снять его по-другому. Потому что на мой взгляд это не история отмщения за отца, это история о «руках, построивших Америку», и ей и надлежит быть такой – подробной и многоплановой, тяжелой, мощной, обильно потеющей и свирепо сопящей. И вот такая она и есть – и она затягивает вас, как трясина – затягивает обстоятельностью повествования и масштабностью событий.
И, конечно, зрелищностью! Великая Битва, в которой погибает Священник Веллан, снята на голом нерве, с шокирующим натурализмом и чисто голливудской динамикой!
И, конечно, игрой актеров! Когда я сказал жене, что вот это чудовище – Билл Каттинг, и красавец Соколиный Глаз из «Последнего из Могикан» Майкла Манна – один и тот же человек, она отказывалась верить! Фильм вообще держится на этом мощном треугольнике мужских характеров, один из которых, кстати, выпадает из повествования в самом начале фильма – я о персонаже Лайама Нисона, конечно! Нисон, Дей-Льюис, Ди Каприо – вот три кита этой истории!
Они, такие разные, представляют собой по сути единое целое! Думая о них, я всегда вспоминаю одну из книг Экзюпери (сейчас уже, убей Бог, не вспомню, которая это!) – там есть момент, когда берберы, всю жизнь воевавшие с французами, сокрушенно качают головами, узнав, что их главный враг, какой-то там лихой французский офицер, навсегда уехал на родину. Уехал тот, кого они с удовольствием прирезали бы, и кто их тоже точно не пощадил бы – он уехал, и они ощутили пустоту и сожаление. Так ненависть перетекает в любовь и обратно.
Исходя из этого, можно даже добавить, что я погорячился, когда сказал, что в мире главных героев любви нет места. Да есть, конечно! Чем другим объяснить дань памяти, ежегодно отдаваемую павшему врагу? Чем другим объяснить его портрет на полке? - «В этот день мы вспоминаем предводителя наших врагов, который погиб, отважно сражаясь за то, во что он верил»!
Священник Веллан все время незримо присутствует в кадре.
Он всегда рядом с Биллом.
И Мясник не может говорить о нем спокойно: «Я помню, у меня болело всё: лицо сплошное месиво, ребра переломаны, кости наружу… Он не убил меня, он хотел, чтобы я жил в позоре… И… и был момент, когда я даже отвел глаза… А потом… потом я вырезал себе глаз, соблазнивший меня и отправил его Священнику… Видит Бог, если бы я мог сражаться с ним в темноте, я вырезал бы себе оба глаза!.. Словом я… я как-то собрался и утопил Священника в крови»…
Жесть, не правда ли? – Кочергин отдыхает) И вот такому человеку молодой Веллан бросит вызов, причем сделает это после того, как будет изувечен и оставлен в живых – «чтобы жить в позоре»! И этого же человека будет держать за руку, когда тот будет умирать… «как настоящий американец»… «Слава Богу»!
«Нас со Священником не разделяло ничего, кроме веры»…
Опять вера! О какой вере шла речь? Один был протестантом, другой папистом, в этом ли было дело? Думаю, нет!
Свирепая вера в свою правоту – вот что двигало каждым из них!
Яростная вера в свое право жить здесь и сейчас – вот что толкало их к войне!
Интересно, что только с обретением веры Веллан-младший поднимется до уровня своего отца и своего врага! Он даже перерастет их, потому что лезвие, на котором кровь остается, ляжет в конце концов в землю. И смерть примирит непримиримых!
Руки, которые будут строить Америку, будут руками «коренных» и «пришлых», саксов и ирландцев, поляков и немцев.
Война закончится…
Community Info