drugoe_kino

Смотреть старые советские фильмы о школьниках для меня всегда было сродни научной фантастике или утопии о счастливом будущем, когда один за всех и все за одного, когда коллективные походы, пение у ночного костра и радостные встречи через 20 лет – настолько чужое это все, что смотрю зачарованно и гадаю, а так бывает вообще? Сайт «Одноклассники.ру» невольно подводит к мысли, что бывает, однако «школьные годы, чудесные» вспоминаются как долгое заточение в тюрьме строгого режима, поэтому нет ни малейшего желания ни вспоминать, ни встречаться с теми, кто был рядом эти годы, когда я был не я, а кто-то другой, помощник тюремщика и заключенный в одном лице. Однако когда начинаю обсуждать школу, обнаруживается странный такой феномен, для кого-то это и впрямь лучшее время жизни, когда первая любовь, самые верные друзья и т.д., а для кого-то пребывание в панцире, из которого удалось вылупиться много позже. «Все умрут а я останусь» для тех, кто не стремится попасть на встречу выпускников…

Валерия Гай Германика сняла очень спорный фильм, в котором под сомнение можно поставить все, от степени таланта и вкуса, до, собственно, адекватности режиссера и созданных им персонажей, несомненным остается только одно – эмоциональное потрясение на грани шока. Только вот эмоции у каждого разные, как и шок – у кого-то он от эстетической неприязни грязи и мата, ассоциирующихся с чернухой перестроечного кино, у кого-то вызван возрастом главных героинь, 14-летних девочек (сыгранных взрослыми актрисами, но столь убедительно, что возрастную разницу обнаружить очень сложно),а у меня – полным попаданием в эмоциональное состояние меня тогдашнего. И не важно, что фильм про ограниченных девчонок, которым хотелось дорваться до дискотеки, а я был весь такой умный и читал Достоевского по чердакам (когда школу прогуливал), дело в другом – для них школа такая же тюрьма (осознанно или нет, но в кадре то и дело решетки и длинные коридоры, ассоциацию усиливает смурной охранник и директриса, собственноручно устраивающая обыск в сумках учениц перед началом дискотеки на предмет выпивки), им так же хочется вырваться куда-то за пределы этих решеток.

Не всегда так мрачно и страшно как в этом фильме и далеко не все подростки напиваются в школьных туалетах, а девственность теряют в грязных подвалах не пойми с кем, в этом смысле «Все умрут а я останусь» открыт вполне обоснованным претензиям, только вот смысла в таких претензиях ноль, потому что перед нами очень короткий отрезок времени, причем обозначивший резкий переход из детства к взрослению, а процесс этот болезненный и кровавый, у каждого по-своему. Можно возразить что вот так быстро не бывает, в понедельник еще ребенок, а в субботу резко повзрослевший человек, где-то там еще 100 дней после детства протиснуться должны – а вот бывает! Как правило, это момент, когда спотыкаешься и с тебя слетают розовые очки, а без них столько дерьма вокруг, что нужно сильно постараться, что бы научиться замечать что-то кроме. В фильме зафиксирован момент когда увидеть что-то «кроме» крайне затруднительно, потому что первый шок, первое потрясение.

Катя (П.Филоненко), Жанна (А.Кузнецова) и Вика (О.Шувалова) три школьницы, клянущиеся в верности дружбе («парней не отбивать, друг друга не предавать!»), но нарушающие свою клятву по всем пунктам лишь только первое серьезное испытание обрушивается на них – вероятность отмены долгожданной дискотеки из-за Катиного скандала с учительницей, которая несправедливо поставила той двойку по геометрии и последующего побега из дома, потому что родители лупят ее почем зря за любую провинность, души не чая при этом. Отмена дискотеки сама по себе не столь страшна бы, но вот что за этим стоит – наезды старшеклассниц (девушке Насте, с ледяной улыбкой раскуривающей сигарету в туалете, по степени ужасающего воздействия на других людей позавидовал бы любой гестаповец) и урон имиджа дружбой с «психичкой», не говоря уже о необходимости умерить собственный эгоизм ради другого человека, это уже сложнее и выбор приходится делать не детский. Т.е. делается-то он как раз играючи, по-детски, без всякой рефлексии почти (потрясающая сцена, когда девочка-ангелочек Вика смущенно опустив глазки сообщает ошарашенной Кате, что «Жанка прячется, ты ее не ищи, а на дискотеку мы без тебя пойдем. А после дискотеки мы снова дружить будем, правда-правда!»), но для каждой отзовется по-своему и драматичней всего именно для Кати, да и процесс взросления у нее окажется наиболее радикальным в отличии от глупых подруг. Скромница Вика вожделеет красавчика Алекса (оба типичные представители поколения «Дома-2» и вполне органично вписались бы туда, обладая полным набором косноязычных штампов, которыми «радуют» участники тупого телешоу), изобретая всевозможные способы привлечь его внимание, но они ей не пригодятся в итоге и внезапное счастье настигнет в лице другого парня, одарившего своим вниманием, обнажая в Вике суть чеховской душечки, которой не важно с кем быть, лишь бы при мужчине.

Жанна раба собственного эгоизма и пожизненной инфантильности, которая весь фильм трындит о сексе, но на самом деле девушке хочется вдрызг напиться (идея фикс чего-то одного пока не испробуешь в полной мере вполне узнаваема) и в школьном туалете в компании старшеклассниц удается ей это сполна, причем настолько, что до самой дискотеки она так и не доберется, распластавшись на полу и став предметом глумливого развлечения со стороны других школьников, снимающих ее на свои телефоны. Шантажирующая то и дело родителей душевной ранимостью и суицидальными наклонностями (крайне осторожно и неглубоко режущая себе вены в момент предстоящей взбучки, которая тут же отменяется) деточка похоже впервые получит серьезный втык, когда протрезвеет и изображать детство уже не удастся. Но не только первое похмелье станет отметкой взросления, а именно первое предательство во благо капризу, за который придется платить.



С Катей все сложнее, потому что она не так проста как ее подруги и мотивы у нее изначально более взрослые, да и жизнь сложнее – любящие родители так дорожат дочерью, что готовы запирать ее дома под замок, бить мокрым полотенцем если поведение кажется неподобающим, а о дискотеке и думать не смей. Поэтому курение, мольбы голышом непонятному богу («пусть я пойду на дискотеку и у меня будет парень!») и побеги из дома вовсе не от испорченности, а стремление к свободе как форме выживание в душном мирке домашней тирании, помноженной на школьный диктат. Бездумный секс на грязном листе фанеры с косноязычным идиотом Алексом, с последующим бредовым диалогом опять же а ля «Дом-2» «Это было совсем особенно как-то, да?»- «Это было самым приятным в моей жизни» (сквозь слезы и не признаваемое самой себе отвращение) своего рода попытка создать нечто иное, отличное от существовавшего ранее, построенного на штампах глянцевых журналов и телешоу (поэтому так шокирует этот контраст - ЧТО они произносят и ГДЕ), только вот буквально через несколько минут от глянца и следа не останется, когда в школу примчится разъяренная мать, от которой Катя бросится к своему «мачо» (альтернатива дому и родительской ненавистной опеки – сильный старшеклассник!), но тот грубо оттолкнет ее, ведь рядом его девушка – «гестаповец Настя», которую не только девчонки побаиваются, но и сам Алекс. Разборки Кати с Настей (когда все грубо и внезапно, а любые бои без правил покажутся детской забавой) лично у меня ассоциативно идут рядом с визитом Бесс на корабль садистов в «Рассекая волны» фон Триера, когда понимаешь, что ВСЕ, последняя черта позади. Это столкновение с подлинной жестокостью, абсолютным унижением, настоящим ужасом, который принимаешь и осознаешь в полной мере (Бесс знает что ее ждет, но садится в лодку, Катя знает, что удары не прекратятся, но продолжает шептать «сука!», хотя разумнее замолчать и вообще прикинуться мертвой) – после либо ломаются и сходят с ума, либо обретают такой стержень, который не согнуть ни кому. И оплакав скончавшееся в агонии детство, утерев слезы и кровь с разбитого лица (а кто-то с разбитой души), Катя возвращается домой совсем другой, девочкой со взглядом волчицы, так что родителям остается только тихо уговаривать «обработать йодом, а то столбняк», а она выдает сакраментальное «ебала я ваш столбняк, все умрут, а я останусь!». Потом мать испуганно прошепчет: «Надо забить окно, у нас доски есть?», но абсолютно ясно, что любые двери-запоры-цепи теперь бессильны.



Полина Филоненко в роли Кати просто невероятна! Удивительным образом напоминает молодую Изабель Юппер, такой же затаенный бунт в прозрачных глазах, такая же нервическая грация и нешуточный сексапил, не говоря уже о таланте. Симптоматично, что именно ей довелось сыграть Соню Мармеладову в недавней экранизации «Преступления и наказания» (это к вопросу о таланте – ни за что не догадался бы что это одна и та же актриса, настолько другая она там).



Агния Кузнецова так же восхитительна, к тому же на удивление бодро вырвалась из рамок одной роли, сделавшей ее знаменитой (именно она играла жертву маньяка в «Грузе-200»), однако определенный имидж за ней уже закрепился – актриса без тормозов, мечта наплевавшего на гламур режиссера.