Идя на серебренниковский «Юрьев день», я не мог даже предположить, какие эмоции вызовет этот фильм. Противоположные мнения друзей как минимум заинтересовали в просмотре, захотелось иметь и какое-то личное представление.
Надо отметить, что мы даже не опаздывали в кинотеатр, вообще все было рассчитано четко. В зал я входил в довольно хорошем расположении духа, удовлетворенный приятельской беседой и несколькими чашками чая в ГЭЗе))

Ксения Рапопорт, о муза современной эстетствующей молодежи, здравствуйте! У Вас приятное лицо и хороший френч, и фильм убедительно доказывает это.
Первые кадры вообще погружают в какой-то медитативный полутранс. Это и морозная взвесь тумана, плывущего от реки и белизна сугробов, и пустота, пустота, пустота древнего русского кремля. Вакуум, изменяющий сознание. Когда-то на этом месте был город, теперь же город вокруг, и это уже Россия новая, измененная, осовеченная. Поглотившая прошлое и постепенно разрушающая его.

Ваша героиня возвращается к истокам, в место, где родилась, для прощания перед уходом к новым светлым реалиям. Ведь перед преуспевающей оперной певицей Любой теперь весь мир. Новый, московский мишурный мир, с его возможностями и соблазнами. Вот только при соприкосновении с прошлым у Любы пропадает будущее. Где-то среди стен кремля пропадает ее сын.

Первое, что испортило впечатление от видеоряда – это диалог Любы и Андрея (сына). Весь он промазан пафосом, словно бутерброд маргарином. Хотелось закрыть уши. А в сцене с покупкой сапог Серебренников и вовсе открывает нам Россию. Оказывается, что не везде продают брендовые вещи! Первый шок. Спасибо, как говорится, что открыли глаза. Такого до Вас никто не делал.

Люба, Люба, Люба, зачем вы впали в панику, обнаружив свою пропажу? Отчего же не стали дозваниваться до московских друзей, отчего не заявили о случившемся несчастье по ТВ? Зачем понадеялись на местную милицию и остались? Что сбило вас с толку, превратило дальнейшую вашу жизнь в сюр? Люба, вы – мать. Вы – символ, вы – Россия (привет Александру Блоку! Здравствуй, Серебряный век!). Закрыться от мира, пустить скупую слезу за лафитничком самогона у новоиспеченной подруги Тани – для чего? Уж не выспренная ли литературная речь кассиршы захолустного музея сблизила вас?

В фильме нарочито много несоответствий и отсутствия аутентичности. И дело тут не только в редкости употребления мата (этому, кстати, тоже не веришь, уж слишком красноречивы лица обывателей). Серебренниковский недофарс слаб в деталях. Ксения, это к Вам, в том числе. Ваш безупречный маникюр после мытья пола в камере для туберкулезных заключенных безусловно заслуживает уважения. Так не каждый сумеет!
А какие у большинства обывателей городка, у зеков, в том числе, ровные зубы! Всем бы так.

Фильм действительно не оставляет равнодушным и вызывает множество эмоций. Особенно – недоумения. В местах, где плакали, плакать не хотелось, где смеялись – было скучно. И настойчиво в голову лезло сравнение с «Импортом-Экспортом» Ульриха Зайдля, шедшем в Доме кино несколько ранее. Не столько из-за некоторой схожести сюжетов, обращения к мотивам преследующего прошлого, сколько из-за желания поверить в силу кинематографа, в профессионализм режиссера и то уникальное ощущение достоверности, которое присуще действительно качественным фильмам, и которого Кирилл Серебренников так и не смог достичь.