Шванкмайер. Безумие

Если бы от этого фильма остались лишь последние несколько минут, его все равно нужно было бы признать гениальным. Финальный эпизод: бесконечные полки супермаркета, бесконечные же стандартные вакуумные упаковки с мясом на каждой из них — мы наблюдаем все это под звуки революционного траурного марша «Вы жертвою пали». Стерильное, унифицированное, однообразное кладбище мяса. Камера показывает крупным планом одну из упаковок: мясо в ней еще шевелится. Тяжело, агонизируя, со сдавленным сипом вздымает прилипающий целлофан, пытаясь дышать в беспощадном вакууме. Марш погибших революционеров прокручивается то от начала до конца, то от конца до начала, одинаково прекрасный и безысходный. Можно ли лучше изобразить цивилизацию, разложившую нас по полкам, каждого в индивидуальной, стандартной упаковке? Эта цивилизация недостойна жалости, сказал некогда Шванкмайер. Тот, чье мясо еще делает упрямые попытки дышать под плотной герметичной упаковкой, согласится с этими словами.

С обычными для него бескомпромиссностью и антиэстетизмом Шванкмайер ставит проблему свободы и несвободы — казалось бы, безнадежно замусоленную философскими языками. Что характерно: проблема эта, столь популярная в начале и середине прошлого века, сегодня как будто бы и не так часто поминается в искусстве. Но чешский нонконформист никогда не гонялся за модой: верный своим принципам, он говорит о вечном. Фильм основывается на произведениях Эдгара По и маркиза де Сада, правильнее было бы сказать, снят по мотивам этих произведений (точный баланс макабрического начала По и сатирически-глумливого Сада, заметил один из комментаторов). Маркиз сам появляется в фильме как один из главных персонажей, в потрясающем актерском исполнении. Бегство от свободы наяву и бегство от несвободы во сне, заканчивающемся спасительной внешней затрещиной, карета де Сада, едущая по автомобильной трассе, ведомая кучером с отрезанным языком, взбунтовавшийся сумасшедший дом, доверху набитый курицами, одичавшие санитары, запертые в подвале и ждущие там своего часа, мнимая смерть, не так страшная, как подлинная жизнь, беззаботные куски мяса, исполняющие свой шаловливый танец — танец смерти духа, которая давно уже случилась.

«Дамы и господа, фильм, который вы сейчас увидите — фильм ужаса,со всем упадничеством, присущим этому жанру. Это не произведение искусства. Сегодня искусство почти мертво, его заменило некое рекламное отображение лица Нарцисса в зеркале воды. Можно воспринимать этот фильм как посвящение Эдгару По, у которого я позаимствовал некоторые мотивы, и Mаркизу Де Саду, которому этот фильм обязан богохульством и всеми ниспровергающими идеями. В сущности, фильм предлагает идеологическую дискуссию о том, как управлять сумасшедшим домом. В принципе, существует два способа это делать. Оба в равной степени экстремальны. Один поощряет абсолютную свободу, другой, старый и опробованный, — абсолютный надзор и наказание. Но есть и третий метод, который комбинирует и обобщает худшие стороны двух первых. Это сумасшедший дом, в котором мы живём».