Наверное, мало найдется случаев в кино, когда режиссер настолько глубоко и первозданно снимал свою любимую женщину, публично делился мерой открывания ее, как это случилось в фильме Гинзбурга «Я тебя больше не люблю». Гинзбург смотрит на свою Джейн Биркин удивительными глазами. Это не восхищенно-поэтизированный и где-то буржуазный взгляд Годара на свою Анну Карину, Гинзбург делится с нами свежестью, корнями своих чувств.
Он их обнаруживает вместе со зрителем, и зритель видит уже не саму Биркин, а любовь к ней Гинзбурга, восхищение ею. Восхищение Гинзбурга уникально тем, что оно – холодно и самоуверенно. Это восхищение проявляется только затем, чтобы подтвердить способность автора восхищаться. Оно эгоистично и эгоизм - одно из свойств режиссера Гинзбурга.
Режиссер Гинзбург жертвенен, открываясь перед зрителем, он жертвенен и беспощаден – так же он открывает перед всеми саму Биркин.
В Фильме «Я тебя больше не люблю» два приятеля гомосексуалиста рассекают на своем самосвале по провинциальной Франции, перевозя мусор. Гомосексуалисты – пролетарии,
и это нечастый персонажи в кино. И самосвал у них слишком большой для некрупных провинциальных потребностей в грузах. Большой самосвал и закрытый пригомофобленный мир сельской Франции – тревожное сочетание для влюбленных в друг друга парней.
Рабочие гомосексуалисты – образ деятельной чувственности в условиях потертой и престарелой Франции. В фильме мало лирики, люди больше молчат или просто долго смотрят друг на друга. Так ведущий партнер в гомосексуальном дуэте(Краски) долго любуется персонажем, которого играет Биркин(Джонни). В ней есть все, чтобы заинтересовать интенсивного педераста. Вернее, в ней немного противоположного - женского.
«Большой зад и маленькие сиськи» - так сама себя характеризует Джонни. И, естественно, когда люди засматриваются друг на друга до необходимости смотреть бесконечно, им предстоит близость. Но Краски может только отдать должное большому заду Джонни – так он устроен.
И Джонни приходиться принимать такое ограничение своей природы. Ведь любовь важнее точек ее приложения. И тут мы понимаем, что большой самосвал – не случайная деталь в фильме. Джонни очень больно нетрадиционное принятие ею своего избранника. Ей настолько больно, что близость приобретает все признаки покушения на убийство. А когда покушаются – надо кричать. И Джонни кричит, и сбегаются люди, всегда готовые не дать никому умереть неестественным путем. Близость откладывается, близость не влезает в Джонни, направленная не туда плохим водителем Краски.
Но любовь не имеет дорог, и все сложится, и Джонни примет своего Краски в огромном кузове его грузовика. Когда уже никто не сможет сбежаться на крики, их чувства пойдут дальше криков, дойдут до молчания, до признания и до их общего слова - «любовь».
В близости всегда кто-то кого-то вытесняет и хорошо, когда вытесненные – посторонние, а не один из любящих. Краски увидит, что не только очевидное может быть большим, а Джонни поймет, что не только ожидаемое может быть пришедшим.
Но потом Джонни опять начнет кричать, она опять вспомнит, что жертвой быть предосудительно. И Краски поймет, что в их любви с Джонни всегда будут посторонние, всегда будет постороннесть. Они чужие – мужчина и женщина, а чуждость - то, что разлагает действительность.
И теперь Краски опять нужен самосвал, чтобы соединять фрагменты распадающегося мирка. И Краски снова станет нужен его роковой гомопартнер, чтобы не забыть, как бьется сердце, чтобы хотя бы видеть в зеркале самого себя, а не клочья несоединимости. А любовь это – жест, а не диалог, и нам это в очередной раз напомнит изнуренный своей вальяжностью французский бонвиван – Серж Гинзбург.
Community Info