Любители марочного кино, конечно, помнят Кайдановского. Хотя бы как исполнителя главной роли в одном из лучших фильмов Андрея Тарковского СТАЛКЕРЕ. Не все знают режиссёра Кайдановского. Первый его фильм по новелле Борхеса производил впечатление и внушал надежды. Они были оправданы первым и последним полноформатным фильмом покойного Мастера. Но мало кто этот фильм понял и принял. Во-первых, в эти годы (конец восьмидесятых) стало модно поднимать тему сталинского тоталитаризма, во-вторых, вошли в моду всякие модернистские заморочки. Фильм Кайдановского казался конъюнктурным совмещением того и другого: о сталинизме модернистскими приёмами.
Этот поверхностный взгляд, похоже, так и не позволил уяснить суть фильма. На самом деле фильм – духовная исповедь режиссёра, как ни затасканно звучит это словосочетание. Его детство совпало с концом сталинской эпохи. Накануне смерти он стал свидетелем трансформации одного политического режима в другой, не менее отвратительный. А то, что может показаться неоригинальными модернистскими приёмами, на самом деле – вовсе не кинематографические трюки, а некие иероглифы, указывающие на реальные духовные явления. После фраз, подобных предыдущей, принято спрашивать: ты сам-то понял, что написал? Кроме понятного и чёткого, дорогой читатель, существует непонятное, с нечёткими контурами и неопределёнными границами.
Можно легко очутиться в таком мире непонятного. Например, завяжи глаза в незнакомом месте и попробуй пожить так хотя бы несколько часов. А есть духовное зрение. Люди, которые внезапно его обретают, испытывают ощущение, будто до этого у них были завязаны глаза. Открывается многое, о чём раньше и не подозревали. Но как рассказать об этом людям, у которых "повязка" осталась? Есть притча, как слепому пытались объяснить, какое Солнце. Сказали, что круглое и дали пощупать сомкнутые в кольцо пальцы. Слепой решил, что Солнце скрюченное. Поэтому просто посмотри этот фильм внимательно. И если ты не совсем слепой, то в очень многих местах почувствуешь: тебе знакомо то, что происходит на экране. Это было с тобой.
В фильме сыграл свою до сих пор лучшую роль (вернее две роли, одному актёру выпал шанс сыграть двух братьев-близнецов) Николай Балуев, вынужденный в современных фильмах играть спецназовцев. Итак, один брат – приспособленец, другой – неудачник. Один – партноменклатурщик, другой – вонючий керосинщик. В начале фильма в окно кабинета первого влетает камень. Казалось бы, всё очевидно – "террорист", бывший партизан, даже не пытается скрыться. Судить его неудобно, поэтому бедолагу определяют в дурдом. Но для расследования инцидента в городок прислан следователь из прокуратуры. Что он ищет – непонятно. Вероятно, антисоветский заговор. Начинается достоевский, вернее, кафиканский, если не лавкрафтовский, а уж если быть более точным, мамлеевский детектив, в котором разгадка – ничто, атмосфера – всё. Автор и герои водят зрителя за нос, полтора часа на экране вместо привычного расследования, т.е. проверки версий и сбора доказательств – мрачная клоунада. Впрочем, ясно, что кто-то должен умереть. Непонятно, почему, но сомнений в этом не возникает ни на секунду. В конце фильма умирает… Сталин. Ну вот, теперь всё. Хотя одному из героев фильма автор до кучи тоже навязывает смерть – погибает один из братьев. Вроде бы тот, который негодяй. Но потом возникает подозрение, что партноменклатурщик подставил вместо себя керосинщика. Хотя сам уже был мёртв. С самого начала. И вообще все были мертвы. Были, есть и будут. Мёртвый брат произносит обличительный монолог – приговор времени и той стране, в которой снят фильм. Своего рода альтернативный гимн России. Но без музыки и в прозе. Лично мне он кажется на много порядков круче творения Александрова и Михалкова-старшего.
При том, что Кайдановского-режиссёра считали продолжателем Тарковского, он, скорее, рискнул воскресить принципы монтажного кино дозвуковой эры (что снимали в 20-х годах Эйзенштейн, ФЭКСы, Пудовкин, Эрмлер…). Фильм нашпигован эксцентричными гэгами (или, пользуясь терминологией Эйзентштейна, - аттракционами). Которые очень хочется пересказать, но лучше этого не делать. Некоторые из них можно смотреть вообще вне контекста фильма, как идеальные видеоклипы эпохи.
В конце фильма за брошенным в психушку "террористом" приходит его друг-горбун. (Это я не удержался и пересказываю). Бывший партизан свободен. Но уходить из дурдома отказывается. Прижился, не хочет оставлять друзей-даунов. К тому же тут и развлечения есть. Скоро их повезут в Семикаракоры. "Мы поедем в Семикаракоры" – то ли спрашивает, то ли утверждает он в окружении толпы даунов. Дауны оживляются, некоторые возбуждаются, мычат, на лицах даунов радость. "Мы поедем в Семикаракоры"
Community Info