«ПА-ДЕ-ДЕ», Н.Макларен, Канада, 1968 г. (10)
«НАРЦИСС», Н.Макларен, Канада, 1983 г. (7)
Для Макларена анимация – идеальная платформа, на которой можно замешивать разные виды искусств – обычное игровое кино, музыку, театр, изобразительное искусство. И даже разные виды восприятия – зрительное, слуховое и ассоциативное.
В данном случае кино встречается с театром (а также с изобразительным искусством). В свою очередь в театре, который оказался перед камерой Макларена, уже произошла встреча пластики и музыки, потому что это театр балетный. Оба короткометражных фильма представляют собой съемки балетных номеров в исполнении артистов Национального балета Канады (у Макларена есть еще один подобный фильм - «Адажио», 1971 года, но я его не видел).
«Па-де-де» это для меня второй по значимости пример (первый – «Ваня с 42-й улицы» Луи Маля) соединения искусства театра и искусства кино, от которого рождается совершенно новое качество, в данном случае новое кинематографическое качество.
Кстати, интересно бы вспомнить и обратные примеры, использование кино в театре. Первым пришел на ум «Портрет мадонны» Погребничко (использование кинематографических приемов – сьемка актеров на камеру во время спектакля и демонстрация тут же на экран - рождает принципиально новое театральное качество).
Важно, что Макларен обратился к самому отвлеченному, рафинированному и условному из видов театра. И в «Па-де-де» он создал киноэквивалент балета (также предельно отвлеченное, условное и чистое кино), максимально удалив все лишнее. В этом максимализме проявляется философский уровень обобщения, режиссер применяет «бритву Оккама» для исследования природы вещей.
Два артиста и абсолютно черный фон, не ни задника, ни сцены. Все происходит в идеальном вакууме, танец в пустоте (зритель никогда не видит на чем стоят и от чего отталкиваются танцоры). Нет сюжета. Нет никакой «психологии» - актеры совершенно бесстрастны, камера не фиксирует выражений лиц. Только тело – мужское и женское. Причем «телесность» также рафинирована, почти лишена обьема. Тело сведено к линии, к силуэту за счет контрастного бокового освещения. В каком-то момент понимаешь, что перед нами не трехмерное пространство, а плоскость, ожившая гравюра - белые линии на черном фоне. Макларен осмелился удалить целое измерение - третье измерение (глубину), «замахнулся на святое», на претензию кинематографа быть окном в реальный мир, он возвращает зрителя к очевидному – плоскость экрана это всего лишь плоскость и нечего притворяться.
В начале в кадре только одно тело - женское. Партнер появляется «из ниоткуда», как будто выходит слева из-за камеры (в этот момент происходит отождествление зрителя с танцором, получается, что перед этим мы видели танцовщицу его глазами, так построена мизансцена – прием из арсенала театра). Движение разложено на фазы, с одной стороны это подчеркивает статику – останавливает мгновение и зритель может сосредоточиться на красоте линии, как в графике. С другой стороны последовательность стоп-кадров, остановившихся мгновений, это фазы движения и кинозритель Макларена, в отличии от театрального зрителя, может разложить движение и рассмотреть во всех подробностях. В этом тоже есть обнажение природы вещей и природы киноискусства, ведь киноизображение это всего лишь последовательность стоп-кадров, движение в кино это только иллюзия, возникающая в голове зрителя.
Когда танцуют двое, последовательность стоп-кадров получает дополнительный смысл, от каждого из танцоров остается след, вроде ауры или излучения биополя. В кульминации фильма, когда партнеры максимально сближаются, поля вступают во взаимодействие. Возникает интерференция, излучения складываются и между партнерами возникает источник энергии, более сильный, чем простая сумма полей, именно в этом истинный смысл балетного «па-де-де».
«Сам же себя полюби беспредельно».
А вот в «Нарциссе» есть многое из того, отсутствие чего составляет главное достоинство «Па-де-де».
Очень много конкретного. Здесь есть сюжет (Нарцисс просыпается, появляется девушка, он танцует с ней, но удовлетворения не получает, появляется юноша, он танцует с ним , но удовлетворения также не получает, остается один, видит свое отражение в воде и потом танцует сам с собой, а в финале оказывается за кирпичной стеной, в каменном мешке с маленьким зарешеченным окошком – как говорится «мораль сей басни такова»).
Здесь есть цвет. Здесь есть обьем. Здесь виден задник и поверхность сцены. Есть даже декорации – лужа с водой и кирпичные стены. Здесь исполнитель главной роли играет (на крупных планах «хлопочет лицом»). Большая часть фильма это красиво снятый балетный номер, киновмешательство не бросается в глаза, обработка изображения есть и очень эффектная, но она носит вспомогательный характер, кино служит театру. Только когда Нарцисс раздваивается, возникает новое качество, невозможное в театре.
Community Info