Кто не умер, я не виновата («Мертвые дочери»).

С одной стороны, российское малобюджетье подталкивает режиссеров на отчаянные шаги.   Снимать страшилки сегодня приходится без особых спецэффектов. В самом деле, любой здравомыслящий киношник, реально оценивающий ситуацию на рынке (кино ведь тоже конкурентный рынок), не станет рассматривать всерьез свое творение рядом с американскими мегаломанами. Это все равно, что отечественный автопром начнет тягаться с ведущими иномарками. С другой стороны, российское кино в самые критичные для него моменты отлично выезжало на таких бесценных и эксклюзивных особенностях как: эпический психологизм характеров, недостижимый для некоторых смысловой экспонент, бесконечно манящая тоскливая пейзажная нота, лорнирование мелких деталей, фольклор и суеверия (о, неодолимая глубина для русских борзописцев и кинематографистов!) и присущая склонность к мистификации (практически любого классика у нас можно так рассматривать. Яркий пример – Гоголь: с одного бока – ведущий критреалист, с другого – рапсод «дрожалок» не хуже По или Рэдклифф. «Вий» до сих пор вдохновляет на новые экранизации). Сам Руминов долго и хорошо говорил по этому поводу: «Микроскопический бюджет, порождающий великолепное многообразие проблем, это то, что надо для первого шага, если ты хочешь двигаться вперед и совершенствовать свое ремесло резкими, действенными методами. Режиссер лишен защиты пленочного глянца и других формальных ухищрений, он остается абсолютно „голым“ перед лицом скептически настроенной аудитории. Единственное оружие, которое у него есть — это талант рассказчика».

   После этого на многие моменты в фильме начинаешь смотреть по-другому. Та мятая вялость актерской игры, которую не раз отмечали, смотрится уже не как неудовольствие гонораром, сколько непонимание собственной актерской задачи. Съемки «ручной камерой» тоже не от недостатка средств: это сегодня вроде как роспись в собственном профессионализме (гиганты типа «Острова» или «Многоточия» также сняты, а пол «Эйфории» - вообще вертолетные съемки). Стоит ли задерживать свой критический взгляд на таких, прямо скажем, «мелочах», если все они обусловлены приземленной нехваткой денег, обходящей стороной чистое искусство? Сначала снимите сами что-нибудь подобное, а там - поговорим.

   Другое дело смысл. Здесь уже невозможно прикрыться бюджетной сметой.

   Фильм построен на эстетике реалити-шоу. После того, как произошло убийство девушки Веры, наши герои попадают в замкнутое пространство под прицел взглядов невидимых «дочек», и отныне каждый их поступок рассматривается как очко (в их пользу или пользу друзей-соперников). Внешнее единение героев, выраженное обещанием три дня быть «на связи», не более чем контрольная слежка и необходимость соблюдать правила игры (игра же командная, выбывает самый…пока не понятно, какой).  Фразы типа «Как ты?» или «Расскажи мне о своих проблемах» до боли напоминают откровения в спальнях «Фабрики звезд» или «Дома-2», где участников только и волнует, как бы не вылететь, а не первопричины грустной мины сокамерника. Странным в фильме кажется то, что деятельные принципы протестантской логики, неизбежные для победы в реалити-шоу, здесь срабатывают с точностью до наоборот. Стремления четырех героев стать честнее, добрее, отзывчивее и справедливее (авось да зачтется) тщетны, ибо погибают как раз они. Индульгенциями не торгуем. В живых же остается самая черствая, эгоистичная, расчетливая, бездушная  барышня. Она беспардонно использует влюбленного в нее журналиста, не стыдясь при этом демонстрировать, что брезгует им как прокаженным. По версии авторов-создателей получается, что единственный путь к спасению вовсе не хорошие добрые поступки, не мучительное преодоление собственных недостатков, не смелость противопоставить себя лживым ценностям и карьеризму общества, а банальная, старая как мир протекция (в нашем случае, мамашино платье). Что было бы со спасшейся героиней, не подключи она к расследованию своего бывшего бойфренда, рискуя его жизнью (ведь умирал каждый узнавший о «дочках», совершив темное делишко) и  не влезь она в умиротворенную душу учительницы музыки? Получила бы веткой по лбу или была бы обстреляна дротиками, как умерли остальные, потому что не была лучше этих остальных. Все это, конечно, не ново и, вероятно, призвано изобличать современное общество. Но зачем? Какие ценности проповедует фильм? И проповедует ли их вообще? Или, что вижу, то пою? Я теряюсь перед этим вопросом. На протяжении всей картины нам говорили: мы так много врем, так мало бываем вместе, совершенно не знаем наших друзей, ай-ай-ай, мы так неприлично ругаемся, курим и прилепляем жвачку куда попало, не занимаемся спортом по утрам, а Рембрандту предпочитаем порнушку. Все это долго готовилось и кипело в морализаторском котле, чтобы под конец выплеснуть и ошпарить зрителя несъедобным варевом. Ведь наверняка не раз, оставаясь в темноте кинозала, наедине с экраном и автором, искренний зритель встречал ситуации из своей жизни (а кто не без греха!) каялся своей совести: да-да, нехорошо, да-да, подличал, да-да, исправлюсь. И вдруг получить такой пребольный щелчок по носу. 

   Помимо весьма спорных лично моих претензий к фильму есть несколько конкретных замечаний построения сюжета. Совершенно непонятно, зачем в повествование вводится фигура реальной матери. «Сначала в дурдом или в театр»? – спрашивает герой. Но дурдом нам не покажут. Мать тоже. Я бы еще могла понять, если о ней упомянули вскользь единожды, но упорное многократное повторение о ее земном существовании совершенно сбивает с толку. Ружье висит, но не стреляет. Театральная же мать смотрится хорошо, даже сочно, за исключением тех моментов, когда ее реальный облик компьютерно трансформируется в какую-то зловещую маску. О смехотворности наших спецэффектов я уже писала вначале. Может, стоило оставаться на уровне бытописания без претензий на модный гламур?

   Намеренно обхожу стороной актерскую игру, предоставляя это поле деятельности злым и молодым критикам. Хочу только отметить, что в фильмах Руминова по-новому открываются хорошо известные актеры. И это плюс. Можно спорить об образах персонажа, об умении того или иного актера вжиться и сжиться с ролью, но надо отдать должное режиссеру за его умение создавать нетривиальных персонажей (напомню, что сценарии к своим картинам он пишет сам. Монтирует тоже. А также соавтор музыки к «Дочерям». Ничего не скажешь, экономно и эффективно работает). Думаю, большинство согласится со мной, что самые интересные кинообразы у Ивана Волкова именно в его фильмах. Сыграв в дебютной ленте режиссера «Deadline» заглавную роль, Волков (неизменно ассоциировавшийся ранее у большинства зрителей с двумя «звездными» дамами российского кино: О. Волковой и Ч. Хаматовой, ролями чеховских интеллигентов, комедиями о «невыданных» «засидевшихся» женихах и полунинским театром) стал наконец восприниматься как характерный (и, пожалуй, самый убедительный в «Дочерях») актер.

   Не могу не отметить яркую социальную сатиру на окружающую среду, созданную в фильме. Если Борис Хлебников не понимая, кто они, московские менеджеры, предпочитает снимать о провинциалах (см. «Коктебель» и «Свободное плавание») или белорусском гастарбайтере на службе в столице, то Руминов уверенно живописует действительность. Его герои – молодые, уверенные (даже самоуверенные), успешные в жизни, умеющие себя подать ребята. Это не беда, что внутри они – полые манекены, все равно в душу к ним никто не лезет, а, если и полезет, то вряд ли его туда пустят. «Просьба не беспокоить», - будто бы написано на их сытых удовлетворенных мордашках. Пока в жизнь не врывается оно. Не-опоз-нан-ное. Что дальше – каждый видел сам. Характерно, что профессии героев под стать им самим. Не вдаваясь в подробности, все они в той или иной сфере сопричастны коммерции. Довольно забавно было смотреть на молодого человека Антона. По сюжету он работает в рекламном агентстве и разрабатывает упаковку для йогурта с умильным названием «Детский». Так как меня вроде как учат делать рекламу профессионально, не могла не усмехнуться, что:

1. директор AG на встрече с рекламодателем как на детском утреннике нашептывает Антону «правильные» слова не стесняясь, что их разделяет этот самый заказчик;

2. то ли Антон такой незаменимый сотрудник, то ли агентство такое «большое», но он там буквально на всех вакансиях сразу: художник-создатель макета упаковки по бессонным ночам дома, арт-директор на презентации в офисе (очень демократичное агентство: на утверждении макета только клиент, глава AG и простой художник) и менеджер по работе с персоналом, непосредственно наушничавший обо всех начальнику в свободное от работы время.

   Впрочем, мой сарказм излишний. Типажи понятны: «цветы зла», пышно распустившиеся на почве нефтяного капитализма – идеальная мишень для мертвых дочек. Любишь кататься…

   Не в моих правилах давать оценки кинокартинам, поэтому просто закончу так. Если о фильме спорят, это еще никому не шло во вред. Если фильм ругают честно, это отличная возможность для режиссера сесть и попытаться вычленить максимум пользы из услышанного. Если фильм безаргументированно хвалят, значит девушка в соседнем кресле была очень симпатичной. Господин Руминов, я прочитала титры до самого конца, и увидела ваше послание. Поэтому я желаю  вам дальнейших творческих поисков и успехов. Удачи))