Милу – имя главного героя. Уменьшительно-ласкательное, что немаловажно. Его играет обаятельный, домашний, комичный Мишель Пикколи (Гаев в парижской версии «Вишневого сада» Брука, о чем имеет смысл вспомнить).
Май – это май 1968 года – пик молодежной революции, месяц когда было восстание в Сорбонне, забастовки и сорванный (с непосредственным участием Маля) каннский кинофестиваль.
Кого хороним?
Если смотреть фильм не зная исторической подоплеки (что происходило в мае, а главное – после мая), может сложиться впечатление, что в фильме хоронят «старую Францию». Умирает мать Милу, в дом – родовое гнездо - съезжаются многочисленные родственники и начинают делить имущество. Вот только Маль прощается с прошлым отнюдь не с печалью (как, скажем, Иоселиани в «Охоте на бабочек»), а с усмешкой, даже с революционным задором. Ну вот, сдохла эта старая Франция – туда ей и дорога, похороним и заживем по-новому, прекратится эта скучная буржуазная жизнь, бросим работать, будем веселиться. Пока буржуа делят последние серебряные ложки – могильщики уже бастуют, крестьяне бегают по полям с красными флагами, а водитель грузовика раздает помидоры всем желающим бесплатно. Буржуазный порядок вещей, казавшийся незыблемым, расползается на глазах как мокрая бумага, люди словно от наваждения освободились и обратно «в рабство» их уже не загонишь.
Но если восстановить контекст, становится ясно, что режиссер хоронит вовсе не Францию, а совсем наоборот. Он хоронит революцию. Хоронит действительно с усмешкой - какая революция, такие и похороны. Ведь 1968 год не стал новым 1789-м, пар ушел в свисток, революция "сдулась", сменили великого президента на ординарного, студенты разошлись по аудиториям, кинорежиссеры - по фестивалям, а буржуа продолжили пилить наследство. Так, как они это делали во времена Бальзака, потом во времена Золя. До де Голля, при де Голле, после де Голля. Революции приходят и уходят, природа человека неизменна.
Милу в апреле, Милу в мае, Милу в июне…
Французская дилогия.
«Милу в мае» вместе с фильмом «До свидания, дети» составляет своеобразную автобиографическую дилогию Луи Маля. После нескольких лет вынужденной работы за границей режиссер вернулся на родину, и по-видимому решил объясниться, заплатить по старым счетам. Пришло время, когда он наконец-то смог отстранится и свободно рассказать о самом главном в своей жизни, о двух узловых эпизодах – феврале 1944 и мае 1968.
Дистанция в пространстве (взгляд из провинции на то, что происходило в Париже) и дистанция во времени (прошло более двадцати лет) создает эффект двойного отражения и преломления исторических событий и эмоций, позволяет участнику событий взглянуть отстраненно и с разных сторон – сатирической, комической, романтической. Совместить взгляд революционеров, реакционеров, зевак и совершенно индифферентных обывателей, вроде Милу.
Сон в майскую ночь.
Маль вспоминает о мае с иронией, с самоиронией, а главное - с удовольствием. Создает каскад образов и ситуаций одна вкуснее другой,. Подсмеивается над страхами одних (беспочвенными), над надеждами других (наивными). Саркастически изображает приступ политической чесотки (словно с натуры рисует то, что происходило в 1989-90 в СССР вокруг телетрансляций сьездов, только в доме Милу нет телевизора, его заменяет радио, даже священник, совершая обряд над усопшей, прислушивается к радиорепортажу из Парижа).
Ведь революция очень даже подействовала на буржуа, в конце концов, поддавшись общему настроению, они забывают социальный инстинкт, становятся не «представителями своего класса», а просто людьми (и режиссер сам первым «забывает», что они «представители»). Пусть забывают ненадолго, на несколько часов, но ведь и этого достаточно. Утверждается идиллия хиппи - ужин на траве и «с травкой», братство всех людей, сексуальное освобождение, «долой стыд».
И вот тут, в самый пикантный момент, эйфория сменяется паникой. Следует религиозно-символический эпизод («бегство в Египет») с сильным пародийным бунюэлевским оттенком (буржуазия вновь демонстрирует свое «скромное обаяние»)
Фильм представляет собой путеводитель по Малю. Жанр фильма, как вся фильмография Луи Маля, постоянно переливается, мерцает, приучает зрителя и тут же обманывает, интонация меняется радикально, но без подсказок, без предупреждений. Злая социальная сатира сменяется мягкой поэтичной фантастикой, реализм - сюрреализмом. чеховская лирическая интонация перерождается в горьковскую язвительную (времен «Дачников»). Многочисленные родственники и соседи Милу собираются в многофигурную композицию, образуют коллективный портрет с отсылкой и к «Ангелу-истребителю», и к «Закату американской империи», и к «Улыбкам летней ночи», а следом к «Сексуальной комедии в летнюю ночь».
Да и образ главного героя, «милого Милу» вдруг переворачивается, добрый дедушка как-то странно посматривает на внучку. Революция (май) высвобождает запретное, подсознательное влечение, «комплекс Гумберта».
Режиссер активно использует самоцитаты – передает приветы своим прежним фильмам (капкан для птиц из «Лакомб Люсьена»), а также приветы любимым авторам – Чехову, Мане, Бунюэлю. Здесь вновь появляются любимые герои Маля, переходящие из фильма в фильм – Лолита («Зази в метро», «Прелестный ребенок» ), католический священник («Вива, Мария», «Вор», «До свидания, дети»).
В финале, когда гости разьехались, Милу возвращается в опустевший дом – и видит свою мать за пианино, она играет что-то классическое, а потом незаметно переходит на джаз, встает из-за инструмента и танцует с Милу. А пианино продолжает играть само.
Май – это чудо, революция – это чудо, утопический порыв. Прекрасный именно тем, что скоротечен и неповторим. Сон в майскую ночь после «ужина на траве», это как волшебная ночь любви из «Любовников». Май – это звездный час, несмотря ни на что (несмотря на поверхностность, несерьезность), самодостаточный и самоценный миг свободы, волшебный сон, обьединивший правых и левых, молодых и пожилых, буржуа, рабочих и богему, господ и слуг.
Таким образом насмешливые «похороны революции» оборачиваются прославлением и утверждением революционной свободы. Да, невозможной в социальной реальности, но возможной в творчестве.
А главным доказательством существования абсолютной свободы является сам фильм «Милу в мае» и все творчество Луи Маля - пожалуй единственного гения мирового кино, который был настолько свободен, что не считал себя обязанным придумывать собственную режиссерскую манеру и строго следовать ей.
Community Info