Наконец-то состоялось то, чего так долго ждали участники киноклуба, о чем не я переставая трезвонила по киносообществам – «АРТкино» открыл сезон немых лент. Точнее, даже не сезон, а текущий месяц, так как у нас очень большая программа обучения, нужно многое успеть, а останавливаться подробнее времени просто нет. В эту субботу мы посмотрели сразу три ленты: гомерически-уморительную комедию «Необыкновенные приключения мистера Веста в стране большевиков» (1924г.) – первый самостоятельный фильм Л.В. Кулешова (1899-1970гг.), программную «Мать» (1926г.) Вс.И. Пудовкина (1893-1953гг.), которую сегодня практически невозможно найти в России (и нам привезли пленку из Парижа с забавным французским дубляжом) и, пожалуй, самую известную картину А.П. Довженко (1894-1956гг.) – «Земля»(1930г.) – фильм, который Тарковский считал одним из своих киноучебников.
Так уж сложилось, что период развития немого кино пришелся у нас на время формирования нового строя и нового государства. Кинематограф сразу занял в нем важнейшее место, его невероятной силы идеологические возможности были признаны еще Лениным (а поэтому Днем кино у нас считается 27 августа – Подписание Декрета СНК о национализации кино, а вовсе не первый показ в России – 26 мая). Все фильмы, сделанные до революции, проходили предварительный перемонтаж, но показывались публике лишь как дань формированию киноискусства: нечасто и без особого вкуса. Нужны были новые формы, новые персонажи (типажи, как у Пудовкина или Кулешова), новые приемы. Поэтому, даже на примере этих трех фильмов могу подытожить: говоря о советском немом кино, нам не остается пространства спорить о чем фильм (это прописано идеологией), только как это сделано.
Очевидно, что главная идея трех лент – прославление советского режима, формирование народного сознания в парадигме его ценностей. Но почему тогда эти фильмы продолжают интересовать, волновать нас сегодня? Только потому, что они несут информативно-археологическую функцию, являются учебником монтажа, «копилками» киноприемов? Нет, нет и нет, а потому, что эти картины были созданы творческими, свободомыслящими (!) людьми, которых не поддавит под себя ни одно государство. Почему нам, молодым людям ХХI века, интересна «Мать»? Потому что она не «мать-героиня», не «мать-революция», а просто мать, не «актуальнее» и не «старомоднее», тех матерей, что родили нас с вами. И поэтому зрителю во все времена запоминается именно сцена, где Ниловна спрашивает у кормящей женщины: «Сын?», - и та с гордостью отвечает: «Сын»; а не когда она размахивает красным флагом под звуки «Марсельезы», осознав свое «первичное назначение», хотя эта сцена изначально задумывалась режиссером, как более выразительная. Глаза выдают Ниловну (Вера Барановская), ее потрясающая игра – страдание несчастной русской женщины, всю жизнь битой мужем, недоласканной сыном, невостребованной страной. В сцене, где она передает Павлу (Николай Баталов) записку, она ждет, ищет его одобрения именно как мать, виноватая мать, а не помощница революционного функционера.
В ограниченном формате киносообществ я не могу долго разглагольствовать по каждому фильму, поэтому мне хотелось бы, обратить внимание, прежде всего на то, как это сделано. Во всех трех лентах – потрясающий перекрестный монтаж (и это одна из главных причин, по которым немые картины должен видеть каждый увлеченный кино): соединение в одной точке кинопространства сразу нескольких (а то и всех) нитей повествования. «Земля». Кульминация – после смерти главного героя. Перекрест: мать Василя, рождающая сына, невеста Василя, обнаженная и метущаяся в своей горнице и срывающая со стены Иконостас (это в пику всем обвиняющим советскую режиссуру в отсутствии символизма), монах, просящий своего Господа наказать всех «неверных», толпа деревенских мужиков, хоронящая своего предводителя и (как водится) лишь после его смерти, понявшая, «как надо жить», и убийца Василя на пригорке, сообщающий, что это - его рук дело. «Мать». Монтируются: заключенные, бьющие своих конвоиров, Павел Власов, колошматящий в дверь тюремной камеры и толпа народных освободителей (с подборкой лиц крупным планом). Жаль только, что сегодняшними режиссерами этот прием эксплуатируется не так часто, как можно бы, а зря: отличный способ передать экспрессию, агонию, азарт в кадре; чеканить ритм, сокращая длину склейки, дробить кадр, экспериментировать с монтажом. Если его и используют, то, соединяя не более 2-3 сюжетных линий, а не 5-6 (а то и все, как прежде). И я не вижу причин, почему режиссеры так поступают, так что, если кто в курсе, объясните, пожалуйста. Мне кажется, перекрестный монтаж прекрасно можно использовать в батальных и массовых сценах, когда нужно показать много и быстро разных лиц или наоборот обезличить толпу; напугать зрителя (кстати, успешно применялось уже и при звуке, вспомните, например, знаменитую «психическую атаку» из к/ф «Чапаев» Г. и С. Васильевых,). Важно только определить верную, в зависимости от задуманного, длину кадра.
И именно тогда, в 20-30е гг., камера «ожила», «заговорила». Она начала двигаться, а не прошло и нескольких лет, как ее любопытный «киноглаз» уже проникал всюду, куда заводила бесноватая фантазия режиссера: оператор врезался в толпу, забирался на крышу поезда, бегал по лестницам. Возникли разные ракурсы, самые невероятные приемы съемки (объектив смазывали вазелином, чтобы придать лицам актеров ровное сияние, А.Н.Москвин выспрашивал у актрис кружева от чулок и прочие принадлежности дамского туалета, а потом прицеплял все это на камеру и создавал необыкновенные, волшебные картины – операторы применяйте фантазию!), применялись разные планы. Одним из самых значительных достижений кинематографа тех лет стал необыкновенно выразительный крупный план. Еще Гриффит в своей культовой «Нетерпимости» (1916г.) (ее, кстати, покажет «АРТкино» в грядущую субботу) прославил крупный план. Наши величайшие кинодеятели 20-30-хх (Эйзенштейн, Пудовкин, Довженко, Вертов, Козинцев&Трауберг, позже Ромм) использовали его открытия и подняли их на небывалую высоту (вспомним хотя бы знаменитую «сцену расстрела на Одесской лестнице» из к/ф «Броненосец «Потемкин»). Кстати, крупным планом можно было снимать не только человеческие лица: у Довженко в «Земле» начало и конец фильма – съемка крупно налитых спелых яблок на деревьях. Яблочки поливает дождь, их треплет ветер (вот вам и небанальные движения. Сколько еще лет потребовалось, чтобы письменно засвидетельствовать это открытие! А Довженко уже тогда снял). Яблочки, вероятно, символизируют силу и самобытность народную, его кровную связь с родной землей. (Надеюсь реклама «Добрый сад»: «Я свои яблочки дрянью не поливаю», - не является гнусной пародией на Довженко!). Был еще К.Т. Дрейер - предтеча фон Триера – в его ленте «Страсти Жанны Д’Арк» (1936г.) – вот уж где раздолье крупных планов! (Его, кстати, «АРТкино» тоже покажет в январе)
Мне остается только пожелать всем, смотреть побольше немого кино. В пользе этих просмотров, я надеюсь, вас убедила. Конечно, найти такие места нелегко, но при желании возможно. Удачи!
Community Info